Артемий Волынский

Таким образом, наш герой приобрел положение при дворе, который стал важнейшим элементом структуры власти в послепетровской России. При Анне Иоанновне только штатных придворных чинов имелось 142 да еще 35 «за комплектом»; всего же вместе со «служителями» — прачками, лакеями и прочими — при дворе состояли 625 человек. Расходы на дворцовый штат возросли с 90 025 рублей в 1728 году до 163 308 рублей в 1739-м ^{216}. Повышение роли и престижа дворцовой службы отражалось в изменении чиновного статуса придворных. При Петре I камергер был приравнен к полковнику, а камер-юнкер — к капитану, при Анне ранг этих придворных должностей был повышен соответственно до генерал-майора и полковника, а высшие чины двора из четвертого класса по Табели о рангах перешли во второй. В это время именно придворный круг становится «трамплином» для будущей карьеры многих известных деятелей: Б.Г. Юсупов, М.Г. Головкин, Н.Ю. Трубецкой, М.Н. Волконский, П.С. Салтыков при Петре II и Анне Иоанновне, братья Шуваловы, Н.И. Панин, 3.Г. Чернышев при Елизавете начинали службу в качестве камер-юнкеров и камергеров.

Непростое утверждение Анны Иоанновны на «прародительском престоле» и ее недоверие к вельможам, пытавшимся ограничить ее власть и подписывавшим подозрительные проекты, вызвали чистку в рядах высшего государственного аппарата. Место сосланных Долгоруковых заняли близкие к Анне лица. Особый по значению и приближенности к особе императрицы пост обер-камергера после Меншикова и Ивана Долгорукова занял Эрнст Иоганн Бирон, чье имя стало символом правления Анны. В ноябре 1730 года были отправлены в отставку обер-гофмейстер М.Д. Олсуфьев и весь штат дворцовой канцелярии во главе с ее начальником А.Н. Елагиным (оба они подписывали «шляхетские» проекты в 1730 году).

Новым обер-гофмейстером стал С.А. Салтыков, обер-гофмаршалом — Р. Левенвольде; обер-шталмейстером — П.И. Ягужинский. Высшие чины двора получили специальные должностные инструкции. Для прочих по приказу императрицы было составлено «клятвенное обещание дворцовых служителей», согласно которому придворная челядь (лакеи, «арапы», истопники и даже неопределенных занятий «бабы») обязывалась свою службу «со всякой молчаливостью тайно содержать» и «тщательно доносить» обо всех подозрительных вещах.

В системе придворных учреждений конюшенное ведомство являлось одним из важнейших и фактически исполняло общегосударственные функции — и не только потому, что в доавтомобильную эпоху лошади были главным средством передвижения для всех должностных лиц, а красота придворного выезда существенно влияла на престиж державы. Оно получило задачу обеспечить войска пригодным конским составом. В Нечерноземной России с ее неплодородными почвами и коротким рабочим сезоном крестьянин часто не успевал обработать всю свою надельную землю и уж тем более заготовить на весь год корм для животных. Малорослых лошадей и коров приходилось кормить соломой, и к весне, писали опытные дворяне-хозяева в XVIII веке, «без жалости на скотину взглянуть не можно. Тут она обыкновенно и мрет».

Создание регулярной армии с эффективной кавалерией, обозами и артиллерийским парком требовало около семидесяти тысяч лошадей, которых приходилось скоро заменять. За годы Северной войны бесчисленные конские наборы шли один за другим, а качество поголовья всё ухудшалось. Для полков тяжелой кавалерии (латников-кирасиров) подходящих коней не было, и приходилось приобретать их за границей.

Прежнее руководство придворными конюшнями было «отрешено» от дел. 11 мая 1732 года именной высочайший указ Сенату отмечал, что в армии «лошади по породе своей к стрельбе и порядочному строю весьма неспособны». Задачу «нашу кавалерию в доброе и к военной службе потребное и полезное состояние привесть» было поручено исполнить обер-гофмаршальскому брату — «обер-шталмейстеру, гвардии полковнику и генерал-адъютанту» графу Карлу Густаву фон Левенвольде. Ему подчинялась «комиссия о размножении конских заводов» во главе с Волынским, при этом Артемий Петрович имел право в отсутствие начальника отчитываться непосредственно перед императрицей.

Указ предписывал «собственные наши… дворцовые конские заводы размножить и привести в добрый порядок, также и вновь в государстве нашем, усмотря к тому удобные места, заводить, и размножать по возможности особливые государственные конские заводы, дабы впредь со временем могли мы довольствовать как конную нашу гвардию, так и всю нашу кавалерию своими природными государства нашего лошадьми рослыми». Таким образом предполагалось экономить средства, отказавшись от закупок лошадей за границей. Кроме того, планировалось создать новую конскую породу, более выносливую и неприхотливую, чем немецкие, но более сильную, чем малорослые степные кони ^{217}.