Артем Гармаш

Многие делегаты еще не прибыли, но откладывать совещание делегатов-большевиков нельзя было: нужно ведь к съезду Советов закончить. Кроме того, были сведения о намерении Центральной рады разогнать совещание. Поэтому начали работу в тот же день. И сразу же, по докладам с мест, картина представилась не такой уж безотрадной, как это казалось под гнетущим впечатлением от киевских событий. Правда, почти нигде большевикам еще не удалось по-настоящему взять власть в свои руки. Но во многих городах, по крайней мере в рабочих Советах, в результате последних выборов большевики уже отвоевали у мелкобуржуазных партий большинство. И уже пробовали проводить в жизнь декреты Совета Народных Комиссаров. Хуже было в солдатских Советах. Здесь все еще верховодили сторонники Центральной рады, преимущественно украинские эсеры. То же самое было на селе — в «Крестьянских союзах», через которые эсеры пытались влиять на все крестьянство. Правда, чем дальше, тем меньше это им удавалось. Уже первые «разъяснения» Генеральным секретариатом 3-го универсала, за несколько дней перед тем с такой помпой провозглашенного хриплыми басами соборных протодьяконов, заставили призадуматься многих. В селах крестьяне не хотели ждать с разделом земли до Учредительного собрания, как призывал Генеральный секретариат. Тем более что в России после Октябрьского переворота крестьяне, выгнав помещиков из имений, сами уже хозяйничали на земле. Об этом узнавали из большевистских газет, из рассказов возвращающихся домой солдат. Эсеровские газеты писали, конечно, иное. Им вторили приезжие «ораторы» из уезда. Все они клеветали на Советскую Россию, разглагольствовали о голоде и разрухе в Великороссии и из этого делали вывод — нужно, мол, потерпеть еще, ведь больше терпели. А Центральная рада, дескать, в обиду не даст. Крестьяне шумели на сходах, кричали, спорили, ночами трудные думы думали. Одни верили эсеровским ораторам, другие не верили. Но все понемногу рубили лес — кто на ручку для граблей, а кто и на целую хату; мерили землю, а кое-где добирались уже и до имений. И, разумеется, ничем не отличались от них те, которые в серых шинелях еще стояли гарнизонами по городам. Много любопытного сообщили товарищи с мест. На второй день совещания преобладающее большинство делегатов, обогащенное коллективным опытом, стояло уже на верной, большевистской позиции, и по всем вопросам была достигнута договоренность.

Тут же приняли постановление об отношении к Центральной раде и о создании на Украине партийного и советского центров. Была также намечена тактика поведения на предстоящем съезде Советов, который завтра должен начаться.

А делегаты съезда уже в течение нескольких дней, кто как мог — по железной дороге, лошадьми, — съезжались в Киев.

Они приезжали с самыми неожиданными мандатами: от сельских старост, от просвит, от «Крестьянских союзов». Мандатная комиссия попыталась было аннулировать такие мандаты. Но это кончилось печально для самой же комиссии — ее просто-напросто разогнали. И, захватив бланки, дальше уже орудовали делегаты сами. То же повторилось на следующий день, во время открытия съезда. Не было ни малейших оснований такое сборище случайных людей считать правомочным съездом. Большевики заявили об этом и покинули заседание.

На следующий день Центральная рада получила по радио манифест Совнаркома к украинскому народу с ультимативными требованиями к Центральной раде. Перечисляя целый ряд враждебных действий рады: дезорганизацию фронта, пропуск контрреволюционных вооруженных сил на Дон и отказ в пропуске советских частей, попытки разоружения советских частей, находящихся в Киеве, — Совнарком предупреждал, что в случае, если это не прекратится, он будет считать раду в состоянии открытой войны против Советской власти в России и на Украине. Члены рады всполошились. В тот же вечер съезд, уже без большевиков, был созван в городском театре и обставлен с кричащей пышностью. За столом президиума целым «созвездием» блистали генеральные секретари. Среди них — Винниченко, Петлюра.

А тем временем большевики на совещании, происходившем полулегально в Доме профсоюзов, договаривались, что дальше делать. Разъезжаться по местам — об этом нельзя было и думать. Продолжать работу в Киеве — немыслимо: с минуты на минуту можно было ждать ареста. Поэтому предложение харьковчан переехать в полном составе в Харьков, чтобы вместе с делегатами областного съезда Советов Донецко-Криворожского бассейна продолжить работу по созданию всеукраинского советского органа власти, было принято без возражений, единогласно. Прямо с совещания небольшими группами и отправились на вокзал…