Аромат обмана

— Представь себе, — Евгения засмеялась. — Ну, пока!

Ирина Андреевна пожала плечами. Что ж, Алевтина занимает особое место — на ученых старой школы спрос невелик. А у нее — полная занятость, иронично замечали коллеги. Но такие знакомства еще никому не повредили, поэтому Ирина Андреевна мысленно похвалила дочь.

Удержать в руках тему, которой они занимаются с дочерью, без поддержки нельзя. Удивительно, что до сих пор никто не попытался завладеть ею. А она, сказать по правде, ждала. Неплохой кусочек для понимающих. Но, видимо, еще не время. Пока полно того, что можно потрогать. А когда еще надо работать и работать, успех может быть, а может — нет. Так что это опасно для денег.

Поэтому стоит думать сейчас даже не о лаборатории при звероферме, а о самом хозяйстве, напомнила себе Карцева. Таких, как ее ферма, осталось по России очень мало. Недавно в Тверской области похожую звероферму продали с аукциона…

Ирина Андреевна поежилась. Солнце устремлялось к горизонту, ветерок заполз под широкую юбку, холодил кожу. Но от чего она поежилась — от ветра или от предчувствия чего-то опасного? Брось, одернула она себя. Вместо того чтобы обмирать от мыслей, надо сесть и просчитать все варианты. Причем по рыночной стоимости. А для этого немедленно пойти и включить компьютер.

7

Евгения вышла на крыльцо. Утро на редкость росистое, поэтому и цветы, и листья, и трава сверкали. Точно так, как мех ее любимой норки.

Она потянулась и посмотрела на небо. Голубое, без единого облачка. Еще недавно такое небо она назвала бы пустым, на самом деле в нем нет ничего, кроме цвета, света и бездны. Но теперь она глядела в него, и ей хотелось улыбаться. Потому что пустота или полнота неба зависит от твоей собственной пустоты или полноты.

Евгения много думала в последнее время и удивилась: неприятности, которые преодолела, позволяют иначе увидеть все вокруг. Несчастье — указание тебе: ты изменяешь самой себе в чем-то, обманываешь себя или ошибаешься. А если она просто чего-то не поняла в том, что случилось с Костей?

Он уехал в Грецию через полтора месяца после того случая. Звонил. Она разговаривала с ним, спрашивала о знакомых, которые остались после ее служения у «сестер». Он хорошо устроился на новом месте, читал лекции по истории Древнего мира в Родосском университете.

Он не вспоминал о ссоре, она тоже. Говорят, чтобы избавиться от дурных воспоминаний, нужно полгода. Если они будут длиться год, то надо пойти к специалисту. Евгения чувствовала: обида утратила остроту гораздо раньше, хотя недоумение не покидало ее.

Но теперь она уже сама звонила Косте, иногда, особенно в пасмурные дни, которые не любила. Ей хотелось солнца, а оно на Родосе светит триста пятьдесят дней в году.

Той пустоты внутри, которая казалась ей звенящей, больше нет. Как и худобы, о которой мать насмешливо говорила:

— Тебе позавидовала бы Твигги.

— Кто это? — спрашивала Евгения.

— Модель-вешалка. Англичанка, знаменитая во времена моей юности. Мы все хотели греметь костями, но так, как делала это она, мало кому удавалось. Жаль, тебя тогда еще не было.

Евгения не обижалась на мать. Она привыкла с детства к ее манере говорить. Кстати, бабушка тоже слыла насмешницей. Девушке даже казалось, это особый дар, она пыталась найти его у себя, но безуспешно.

Сейчас Евгения была в той физической форме, в которой Творец, если судить по картинкам французского художника Жана Эффеля, выпустил в мир прародительницу Еву.

Ей нравилось работать со зверьками. Они изящные, длиннотелые, одетые зимой в мех с глянцевым отливом. Гибкие, быстрые как молнии.

Евгения перестала бояться их, у нее появились свои любимцы, она брала их, ворошила мех, нащупывая густую подпушь — плотную, шелковистую. За нее особенно ценится этот мех. Кроме того, хорошо кормленная норка в воде не намокает.

Она давала им с руки кусочки рыбы, а когда на ферму привозили ратанов — или бычков, пучеглазых и большеголовых, тогда Евгения давала норке целую рыбину.

Однажды рабочий заметил, как она кормит зверюшку, он долго наблюдал за ней, потом сказал:

— Ну что за рыба-то? Ты ей дай особь с килограмм… Или ее отпусти, сама наловит.

Евгения удивилась, но оказалось: на самом деле дикая норка с легкостью ловит килограммовую рыбу. Этот зверек — смелый, ловкий, беспощадный хищник. Съест лягушку, заберет яйца в гнезде и не откажется от птенцов. Норке ничего не стоит напасть на домашних кур или уток — только зазевайся. Но ее подопечные — безопасные для природы, утешала она себя.

С помощью приманок, которыми она занималась вместе с матерью, Евгения надеялась получить новый цвет, седьмой по счету на их ферме. Она наблюдала за зверьками во время гона — в первые дни весны, норочьего «праздника любви». Она думала о том, как с помощью феромоновых приманок этим процессом станет управлять.