Армия древних роботов

– Так сдохни, тварь! – На правой руке у Зила-«Грома» столько ракет, что хватит на пяток таких колдунов-шарлатанов, как Родд, еще и останется, не говоря уже о пушке и пулеметах, которым отстрелить Родду всего его отростки – разу пулей плюнуть. Надо лишь поднять руку и навести ее на цель, – вместе с ней поднимется и стальной манипулятор андроида с обвесами и пилонами, – а потом, пошевелив пальцами, запустить ракеты и открыть огонь из стрелкового оружия.

Вот только если вскинуть перед собой правую руку Зил смог-таки, то пальцами пошевелить у него не получилось.

Ведь файер обглодал мышцы на его предплечье до костей.

* * *

На этот раз в ход пошли неумело смастеренные луки – вот такой из Родда великий учитель! – и на дуос Траста с Лариссой под защитой воинов-мертвецов посыпались кривые стрелы-палки, заостренные с одного конца. И вроде бы такая ерунда не могла причинить им вреда, но охрана за считаные мгновения превратилась в подобие ежей, у которых вместо игл – ветки кустарника, произрастающего в палисадниках у домов по всему Мосу.

И все бы ничего, но одна такая палка угодила Лариссе в икру, пробив ее насквозь. Ларисса вскрикнула и непроизвольно наклонилась, разорвав дуос. Вся тяжесть по сдерживанию послушных кукол Родда, прущих на заслон из погибших обитателей Моса, разом свалилась на Траста. Конечно же, он – великий некромант! – выдержал. Всего-то захрипел, задыхаясь. Всего-то из-под век у него потекла сукровица.

– Потерпи, любимый, потерпи немножко!.. – Ларисса сама не заметила, как призналась Трасту в любви. – Я сейчас, я помогу, я только…

Она дернула за все нити своего дара сразу, заставив спираль птеров обрушиться на площадь. Часть птеров, врезавшись хитином в людские тела, ломая их, сминая, отбросила назад наступающие орды рабов, остальные набросились на «корни» Родда, мешая им атаковать боевые машины.

Родд тут же попытался сбросить не только пойманных им ранее птеров со своих «корней», но и новую помеху. Однако не тут-то было: с радостью подчинившись приказу Лариссы, птеры изо всех сил хватались лапами за кору. Те же, кто были проткнуты «корнями» ранее, так вообще не жалели себя, им-то терять уже нечего было.

Треть своей воздушной армии Ларисса направила на дома у площади и на патрулирование толпы рабов. Она показала своим подчиненным, кого нужно искать, и птеры тут же принялись вылавливать юных проказников, вооруженных луками. Кое-кто из детей цветов отчаянно брыкался, угодив в жвала птеров, чем причинял больше вреда себе, чем своему пленителю, другие – их было больше – благоразумно повисали колбасками, приготовленными для долгого вяления.

Пощадить маленьких негодяев? Или убить всех?..

Ларисса наклонилась, чтобы выдернуть из ноги стрелу.

* * *

Сначала бородач услышал взрыв – и лицо его на миг, всего на короткий миг стало испуганным. Такого лица никогда не должно быть у того, кто командует сотнями бойцов.

Чтобы скрыть волнение, он суетливо поскреб обломанными грязными ногтями свою мускулистую грудь сплошь в татуировках и ожогах. Взорвалось что-то на окраине Моса, в городе, куда он перебрался с юга много лет назад и который стал родным для него и для его семьи, за который он готов был умереть!..

Затем загрохотало и забухало чаще – и он сжал кулаки так, что звонко хрустнули фаланги. Воины, познавшие в боях вкус крови и запах пороха, молча обступили его, ожидая приказов. Крылатые жители болота неподалеку от лагеря с криками поднялись в воздух, громче заквакали встревоженные лягушки.

Однако бородач не спешил.

А потом, немного погодя, вспыхнуло и грохнуло так, что у него не осталось больше сомнений: это сигнал князя.

Его лицо стало решительным и свирепым, и затрепетали мясистые ноздри, изнутри поросшие черными волосами, которых было куда больше, чем на его гладкой голове. Он дернул себя за бороду и сорвал с ремешка на бедре заточенный до бритвенной остроты топорик, доставшийся ему от отца и который он однажды передаст своему сыну.

– За мной! – скомандовал бородач-южанин. – В Мос! За князя Мора!

* * *

Кривая, не очищенная от коры палка – стрела! – так и осталась торчать в ноге. А все потому, что Ларисса вдруг четко уяснила: лопоухий леший Зил в опасности. Она знала – просто знала, и не спрашивайте как и откуда, – что именно леший, а не кто-то другой, сейчас находится внутри большого пятнистого скрипуна, замершего слишком близко от того ужасного чудовища, в которое превратился ее дядюшка Родд. Скрипун поднял стальную лапу, сплошь увешанную угрожаюшего вида штуковинами, направил ее на дядюшку – и ничего не произошло!..

Ларисса сорвалась с места.

За один прыжок она преодолела десяток мер, и тут же вновь прыгнула, только зазвенели взбугрившиеся мышцы на ногах. Она прыгала бы дальше, но плохо слушалась пробитая стрелой икра.

Она успела – «корни» дядюшки Родда только-только нависли над скрипуном, готовясь превратись его в стальную лепешку.

На этот раз прыгнув не вперед, а как можно выше, Ларисса в самой высокой точке своего прыжка выхватила из кармана куртки тыквенный кувшинчик с мазью и швырнула его в дядюшку.