Армагеддон объявлен

Так или иначе, после недолгого общения Зуур эр Шууру удалось очаровать предмет своего обожания до такой степени, что он, то есть она, была согласна хоть сей момент стать законной супругой красавца полицейского. Теперь ему предстояло самое сложное, а именно: убедить отца девушки в том, что только он является единственным достойным претендентом на руку и сердце красавицы Карикюль. Вот тут-то его ждал сокрушительнейший облом. Упертый Пферд эзд Данг – вождь клана Эдельвейс ни в какую не пожелал выдавать дочь за «равнинного оболтуса, променявшего родные горы на сомнительное удовольствие постоянного общения с людишками, бородатыми карлами, худосочными эльфами и прочей путающейся под ногами суетливой мелюзгой». Подобного оскорбления Зуур эр Шуур не стерпел и хорошенько накостылял потенциальному тестю. Однако подоспевшие телохранители эзд Данга, в свою очередь, отыгрались на нем сполна за оскорбление, нанесенное их уважаемому вождю. Они всласть покуражились над незадачливым женихом, сломав ему левую руку, с полдюжины ребер и расквасив его симпатичную мордашку.

Впрочем, физическая боль от нанесенных травм не так мучила Зуур эр Шуура, как боль душевная. Поломанные кости очень скоро срослись, разбитая физиономия зажила, но невидимое пламя всесокрушающей страсти никак не затихало внутри его мятущейся души. Каждую ночь светлый образ темноглазой Карикюль являлся ему во сне и с укором спрашивал:

– Ну что, герой, долго мне еще ждать, когда ты явишься и заберешь меня из отчего дома? Я ведь не абы кто – дочь самого вождя и недостатка в женихах не испытываю.

Мысли о том, что его Карикюль может стать женой какого-нибудь неотесанного вонючего козлопаса, были для Зуура настолько невыносимы, что его тут же начинало кидать то в жар, то в холод. Он нервничал, выходил из себя и без всякой на то видимой причины грубил товарищам по службе и даже своим родителям.

Выход из данной ситуации Зуур эр Шууру подсказал его умудренный жизненным опытом отец. Со всей полагающейся в подобных ситуациях деликатностью старик очень быстро докопался до истоков причин, по которым его любящий сын вдруг превратился в невыносимого мизантропа. Разобравшись, посоветовал не тратить энергию почем зря на «непродуктивное пережевывание соплей и старательное муссирование нанесенных ему душевных травм», а поступить так, как подобает поступать истинному огру, а именно: мчаться на крыльях любви к своей суженой и утащить бесценный приз прямо из-под неусыпной родительской опеки.

Получив таким образом родительское благословение, влюбленный юноша тут же приобрел билет на ближайший поезд и отправился на северо-восток Герфандского материка, где на самом побережье Восточного моря, в горах Шота, пасли овец пастухи славного клана Эдельвейс…

Когда «бдительные» стражники дружно протопали мимо его укрытия, он подождал на всякий случай еще с минуту и, мягко ступая обутыми в кожаные мокасины ногами, неспешно двинулся в направлении спящего крепким сном становища. Конечно, с помощью своего чародейства он вполне мог бы усыпить всех стражников, а также мающихся от хронической бессонницы стариков и старух. После чего без всякого опасения проникнуть в жилище вождя и умыкнуть его дочь. Но присутствие в поселении огров кланового шамана никак не позволяло воплотить этот чрезвычайно простой и эффективный план в жизнь. Впрочем, и без всяких шаманских штучек и ухищрений Зуур был ловким парнем и прекрасным бойцом.

Шатер Пферда эзд Данга обнаружился быстро – недаром весь позапрошлый вечер Зуур щедро угощал пивом одного пастуха из местных, выгуливающего свое стадо на альпийских лугах километрах в двадцати от главного кланового становища. Легкий взмах острого, как бритва, ножа – и крепкие воловьи шкуры, ставшие со временем прочнее панциря рогатой черепахи, расступились, освобождая проход на женскую половину обиталища вождя Эдельвейсов. Слабых отблесков пламени костра, горящего метрах в двадцати, вполне хватало, чтобы хорошенько рассмотреть внутреннее убранство спальни. Ненаглядная Карикюль мерно посапывала, уткнувшись носом в бок какой-то дамы в возрасте, то ли своей родной матушки, то ли какой иной родственницы. Чтобы ненароком не случилось суматохи, Зуур сначала потихоньку растолкал почтенную женщину и, после того как та открыла глаза, осчастливил ее крепким ударом своего могучего кулака прямо по голове. Стоит ли объяснять, что после столь весомого аргумента глазки ее сначала собрались в кучку, затем тут же закрылись, и дама вновь погрузилась в еще более крепкое забытье. Затем наступила очередь «виновницы торжества». Как только Карикюль очнулась ото сна, на ее прекрасную головку опустился кулачище возлюбленного. Упаковать бесценную добычу в полотняный мешок и бесшумно покинуть шатер вождя с ношей за плечами оказалось для него делом плевым.