Армагеддон был вчера

И когда эльфийское войско вновь высунулось, его ждал неприятный сюрприз – лес был вырублен до расстояния полёта стрелы от каждого посёлка. А на открывшейся Оку Митры равнине их поджидали закованные в латную броню непримиримые отряды хмурых и свирепых воинов.

Свист…

Горели пашни, горели прекрасные сады, с таким тщательным усердием и любовью взращённые заботливыми троллями. Во всех посёлках начался голод. Измождённые, уставшие и голодные селяне отчаянно пытались прорваться в лес, добыть дичи, дабы накормить свои семьи… Но там их неизменно встречали только лютые стрелы…

– Зачем? – отчаянно кричала пожилая женщина, вышедшая поутру к самой опушке леса. – Зачем вы это делаете? Почему вы убиваете нас? Почему?

– Потому, что вы уроды, – раздался спокойный голос высокого статного эльфа, облачённого в расшитую драгоценностями мантию, который неторопливо, величественно вышел из леса.

Он приблизился к обезумевшей от страха и отчаяния старухе, бережно прижимающей свёрток с младенцем к груди, презрительно плюнул в неё и повторил:

– Потому что вы уроды, и вас не должно быть. Видела бы ты своё омерзительное лицо, старуха, – эльф вновь плюнул в глаза женщине. – Ты, жалкая тварь, пришла просить меня о милости? Милости для себя и своего уродливого отродья? Что ж, ты её получишь…

И с этими словами он быстрым движением вонзил женщине кинжал под рёбра, после чего, ухмыляясь в ещё широко раскрытые глаза уже мёртвой старухи, недрогнувшей рукой придушил младенца…

Свист…

Вопли и рык убегающих орков постепенно затихли в отдалении, и лес наполнился новыми звуками. Сперва чириканьем возвращающихся в свои гнёзда вспугнутых пташек, шелестом крон, колышущихся под безразличным ко всему ветром, шебуршанием мелких зверьков в густой траве… А после послышались шаги. Осторожные, почти беззвучные, едва касающиеся буйной растительности шаги ночных охотников… Но ещё раньше, чем он это услышал, Лихт почувствовал запах, отвратительно приторный запах эльфов, который теперь не спутает ни с каким другим.

Зубы дайкона скрипнули в свирепой злобе, но могучая рука Хоупа крепко стиснула его запястье – мол, ещё рано, лежи и не дёргайся.

Постепенно запах стал настолько резким и отчётливым, что Лихт инстинктивно вцепился в рукоять боевого топора, норовя снести половину туловища любому кошкоглазому, что приблизится на расстояние вытянутой руки.

Но эльфы и не думали обшаривать каждый куст, а только молчаливо и уверенно двигались вслед за далеко ушедшим орочьим отрядом, время от времени посылая вдогон разящие стрелы. К пронзительному свисту прибавилось звонкое и как будто торжественное пение тетивы, затем второй, третьей, и вскоре весь лес словно пел, возвещая победное шествие врага… .

Свист…

Было множество боёв. Но плечистым, крепким оркам, не ведающим равных в одиночном бою, нечего было и думать совладать с эльфами в лесу, из которого те и не думали вылезать. Конечно, достаточно большому отряду селян иногда удавалось успеть прорваться в лес, настрелять дичи и вернуться прежде, чем их настигнет губительный свист. Поэтому с пропитанием в племени более-менее наладилось. Но очень часто такие походы оборачивались для племени горькими рыданиями женщин, навеки потерявших своих мужчин.

Порой оркам удавалось поймать небольшой отряд кошкоглазых на какойнибудь достаточно широкой для схватки лесной поляне, но в целом потери эльфов оставались ничтожны в сравнении с жертвами со стороны селян.

И то и дело в тревожной тиши ночи над дремлющим, но теперь неизменно охраняемым часовыми посёлком раздавался свист…

– Пора, – облегчённо вздохнул Хоуп, ловя широкими ноздрями воздух.

– Они уже достаточно далеко.

Не успели двое друзей выбраться из под спасительной ели, как перед ними, словно бы неоткуда, образовался долговязый, но жилистый Конт.

– Всё готово, ребята, – торжественно произнёс самый молодой из их дружной троицы, протягивая соратникам факелы и кресала – Лихт, ты налево, Хоуп направо, а я по центру. Остальные уже тоже на местах – начинаем на счёт три. Раз, два…

Аккуратно разложенные охапки хвороста занимались неохотно, словно осознавая, какое жестокое насилие должно свершиться над родным для них лесом… Но пылкий огонь таки взял своё, постепенно всё веселее и яростней охватывая старые сучья, как бы стремясь вырасти в настоящий пожар… И вскоре обрадованный щедрым подношением, он бойко перекинулся на ближайшее дерево, с него на другое, и дальше – стремясь поскорее отхватить как можно больше от этого странного и такого непривычного дара…

Лес занялся одним полыхающим костром. Дружные команды орков, не щадя себя, тщательно следили, чтобы огонь распространялся только внутрь широкого заалевшего круга, пресекая и туша любые всполохи вне его. Рядом работали тролли и гоблины, успевшие пробраться в лес, пока эльфы гонялись за тяжёловооружённым отрядом орков. Дети Тумана любили лес. И с огромным камнем на сердце и болью в душах пошли на этот отчаянный шаг, теперь всеми силами стараясь уменьшить ущерб от кошмарной жертвы…