Армагеддон № 3

— Мне только потом приказ передали, что я не в засаде, а просто блок-постом стоять должен, — продолжал Ямщиков. — Раненым помощь оказали, отвели в укрытие… Ну, встали другие машины проверять.

— Других тоже расстреливали? — безжизненным голосом спросил Седой.

— Ты чо? Совсем уже, что ли? — оскорбился Григорий. — Мы всех пропустили. Мы штаб запрашивали, чтобы за ранеными машину прислали, в госпиталь доставили.

Глядя на отражение пропахших пылью бордовых занавесок в зеркальце укрытия, где сидели раненые задержанные, Седой с отчаянием понимал, что именно этот запрос его идиота-соратника стал для них приговором.

Интересно, а что же тогда помнит Ямщиков из наставлений Привратникам? Неужели он забыл даже послание о двух неразлучных? Неужели он уже не помнил, что вначале появляется один, но действуют они только вдвоем?

Ямщиков с восторгом описывал полковника, руководившего спецназом в других операциях. Он был свой в доску братишка, понимал всех с полуслова, заботился о спецназе, как отец родной. Седой с горькой усмешкой спросил его: «А перед самой операцией для ее руководства из Москвы прибыл другой полковник?»

— Да, — удивленно подтвердил Ямщиков. — А ты откуда это узнал?

— От верблюда, — отрезал Седой. — Продолжай!

Новый полковник, руководивший операцией, мог перекрыть дороги, где сидела группа Ямщикова, — резервными бойцами комендатуры на БТРах и милиционерами. Но отчего-то прибывший полковник этого не сделал. А когда прежний полковник прибыл для вылета к месту дислокации спецназа ГРУ, чтобы лично поставить там задачи по карте командирам разведгрупп еще до того, как они будут выведены в район села, вертолетов не оказалось. Вместе с ним должны были лететь другие офицеры штаба, авианаводчик, представители ФПС. Однако московский полковник организовал использование выделенных ему вертолетов так, что на ВПУ первым рейсом были доставлены кровати, спальные мешки, продуктовое довольствие, печи, напольные щиты для палатки и дрова… И, пока штаб ждал возвращения вертолета, перевозившего консервированное молоко, кровати и тушенку, Ямщиков приказал открыть огонь по автобусу, у которого случайно распахнулась задняя дверца…

— Ну, почему ты просто не отпустил этих людей? — простонал Седой. — Почему?

— По кочану! — зло оборвал его Ямщиков. — Если из штаба мне вдруг передают: «У тебя шесть «грузов двести»!» Я переспрашиваю, говорю, как шесть, если у меня — только один «двухсотый»? А мне опять говорят: «У тебя шесть «грузов двести»!» Ну, думаю, значит, эти люди чем-то страшно важны боевикам. Один из способов маскировки — маскировка под мирных жителей. Логично было предположить, что это разведгруппа для проверки маршрута. Сразу соображаю, что все мы — под прицелом… Этих людей сейчас точно будут отбивать! Продумываю задачу, как потом вывести свою группу живой. Радист запрашивает связь, никто не откликается. А мне же надо знать, куда отходить! Прошу по связи «огни», ну, куда артиллерия лупасить будет, прошу указать минные поля — тишина. Инфернальная обстановка. Приоритет всегда отдается той станции, где что-то произошло, понимаешь? Стоит тебе вякнуть в эфир, сразу ответ рисуется. А тут орем в эфир, а там никого…

— Там же женщина была! И молодой парень, почти мальчик! — прошептал Седой.

— «Женщина была!» — передразнил его Ямщиков. — Была, да сплыла! Много ты об этих женщинах знаешь… Тебя со мной не было, когда мы сбитых летчиков эвакуировали, а бабы с «антивоенным митингом» нам нарочно дорогу перекрыли. Мы по ним не стреляли, ждали, пока они разойдутся, а летчикам тем временем головы отрезали. Бабушка к вэвэшникам ходила, молочком поила «солдатиков», как только отчалила — так минометный обстрел. А скольких придурков такие вот добрые тетеньки отравили синильной кислотой? Мол, так жалко им пацанов! Я после этого должен чеченцам верить? Слушай, мы в Ачхое стояли, когда у нас одного майора на свадьбу пригласили, а назад привезли без головы. Ни хера себе, погулял на свадьбе братишка! В Шалях меняли двух омоновцев на трассе, а они там тоже сутки нас ждали без голов…

Ямщиков взял стоявшую у окна небольшую пластиковую бутылку с минералкой и осушил ее в несколько жадных глотков.