Армагед-дом

«Многолетние исследования только подтверждают то, что лежит на поверхности. Ворота появляются, чтобы пропустить в себя ВСЕХ живущих людей. Пространства Ворот достаточно для ПОЛНОЙ эвакуации без потерь. От нас, сограждане, зависит, как нам уходить – либо оттесняя и топча друг друга, либо с достоинством, поддерживая слабого, не поддаваясь панике… Так называемое условленное время – позор нации, предательство со стороны правящей партии. Пришло время назвать предателей предателями, сломать порочную „условленную“ систему, признать первой и достижимой целью апокалипсис без потерь! КАЖДЫЙ человек должен узнавать об открытии Ворот сразу же после их обнаружения. КАЖДЫЙ человек должен помнить, что Ворота – экзамен для цивилизации, Ворота открыты для всех. Ворота – для всех, мы – едины…»

Лидка брела, глубоко засунув руки в карманы куртки, а в ушах ее снова и снова звучал подчеркнуто-спокойный, глубокий голос. Спокойный, но не равнодушный.

«Ворота открыты для всех!»

Безмозглая амеба на широкой равнине. Перевернутый броневик. «Условленное время».

Жалко Яну.

Они стояли и сидели посреди пустого поля, пили чай из термосов, сверху наваливалась жара… А в это время Ворота уже стояли открытыми, и время текло, щелкало, бежала стрелка на чьем-то бесстрастном хронометре. И бедная обессиленная Янка еще не знала, что жить ей осталось два часа.

Лидка сжала кулаки. В кармане куртки хрустнула потревоженная бумажка.

Андрей Игоревич гулял с ней по опустевшему зоопарку, а за пазухой у него была бомба. Любовно приготовленная, с уже дымящимся запалом – телевыступление, текст которого был уже написан. Разоблачение. Ох, какой был бы взрыв!

Вот только взорвать не удалось. Опередили. Убили пиротехника, и отстригли запал, и бомбу изъяли… Впрочем, бомбой она была именно в руках Зарудного. В чьих угодно других руках – петарда, шутиха, не больше. Смутные слухи про «спецворота» ходили и раньше, всегда ходили, только никто не брался определить в них процентное содержание правды…

– Добрый день… девушка. Мне кажется, я вас где-то видел.

Лидка обернулась. Парень улыбнулся, ничуть не смущаясь ее хмурым видом.

– У вас есть время? Я приезжий, хотел бы убить где-нибудь часа два… Здесь где-нибудь есть кафе?

Лидка смерила его с головы до ног. Щуплый, невысокий, куртка с чужого плеча и джинсы с чужой, так сказать, задницы. Стандартный «страховой комплект», наверное, еще лет пять по улицам будут ходить люди в поношенных «страшилках». Лидке еще повезло: их дом устоял, и даже шмотки в железном ящике почти не пострадали…

– Может быть, ресторан? – предложил парень, не без основания полагая, что оборванцу в «страшилке» следует быть нахрапистым.

Лидка огляделась. Они стояли почти в самом центре города, кругом полно было и кафе, и ресторанов, и ярких вывесок, вот только место, куда она собиралась послать незнакомца, вывески не имеет – стесняется…

Она уже открыла рот, но в последний момент удержалась.

– Пошли в музей.

– А? – Парень заулыбался активнее.

– В музей естественной истории, – отчеканила Лидка, как на экзамене. – Вот вход, видишь? Две каменюки по бокам.

Парень послушно посмотрел вслед за ее рукой. Неуверенно кивнул:

– А может, все-таки кафе?

Лидка повернулась и пошла по направлению к музею. Парень тут же ее догнал.

– Тебя как зовут? – спросила она на ходу.

– Андрей…

Она резко сбавила шаг. Посмотрела не него недоверчиво:

– Точно? Не брешешь?

– С чего бы? – справедливо возмутился парень.

– А меня зовут Яной, – сказала Лидка, глядя прямо перед собой.

– Яна? – обрадовался Андрей. – Какое красивое имя…

– Да уж…

Она милостиво позволила новому знакомому купить два билета, тем более что цена их оказалась смешной – даже по нынешним временам. Посетителей было мало; музей не реставрировали со времен апокалипсиса, окна подернуты были, словно веками, закопченными железными шторками. Пройдет еще лет пять, и сюда потянутся вереницы первых маленьких почемучек; детсадовцы старшей группы будут разевать рты, глядя на отреставрированные картинки и отремонтированные муляжи, все это будет, но не сейчас, сейчас старшая группа надсадно орет и мочит пеленки…

– Ты где учишься, Андрей?

– Я работаю. – Он улыбнулся. – Буду работать. На судостроительном. Из Носовки, по лимиту…

Лидка подумала, что он симпатичный. Что он не такой наглый, как показалось вначале. Что он не врет и не рисуется, а искренне верит, что впереди большая счастливая жизнь, он устроился в городе, теперь осталось быстро жениться и клепать попеременно то железо, то детей.

– А я историк. – Она сунула руки еще глубже в карманы, хотя это, казалось, было уже невозможно. – Хочешь, экскурсию проведу?

Андрей нерешительно улыбнулся. В его планы экскурсия не входила; сегодня ему повезло, ему прямо на улице попалась ничья женщина, следовало не теряя времени выкладывать козыри. Ношеная «страшилка» – не козырь, судоремонтный – не козырь, а козырь, вероятно, сам Андрей, добрый и покладистый, веселый и неприхотливый и, что самое главное, в постели совершенно непревзойденный барс, лев, машина любви.