Армагед-дом

– Подумаешь, время, – тихо сказал Максимов, глядя, как поднимается пар над чашечкой кофе. – Ты не изменилась, Лида.

– Я старуха, совратившая школьника, – сказала Лидка с желчной усмешкой.

Максимова передернуло. Он сделался красным, как пунцовая скатерть, которой накрыт был их столик.

– Такая… гадость. Тебе мстят.

– Но это же правда. – Лидка ухмыльнулась еще шире. – Про Зарудного – ложь, опровергнуть которую теперь почти невозможно… А про совращение – правда. Я гожусь тебе в матери. И ты ведь был девственником, когда…

– Лида!

Мужчина и женщина, сидевшие за соседним столиком, обернулись.

– Лида… год назад я развелся с женой.

– Так.

– Да… Лида, я знаю, что ты тоже совсем одна…

– С сыном, – поправила она.

– Одна с сыном… Мы могли бы…

Она отодвинула тарелку.

– Ты приехал, чтобы говорить мне глупости? Или проводишь следственный эксперимент по заданию газеты «Пикант»?

Максимов растерялся. Лидка поднялась из-за стола, на ходу подозвала официантку, расплатилась за недоеденный суп. Максимов нагнал ее на улице. Накрыл своим зонтом. Молча пошел рядом.

Гостиница была не так чтобы в центре, но и не на окраине. Не так чтобы дорогая, но и не дешевенькая, не так чтобы шикарная, но вполне приличная. И номер был ничего себе – просторный, с окном от пола до потолка.

Из щелей окна тянуло сквозняком. Максимов запер форточку и плотно задернул шторы.

– Хочешь кофе? У меня есть растворимый… Коньяк есть… Хочешь?

– Нет.

– Конфеты шоколадные…

– В моем возрасте, – Лидка сделала небольшую паузу, – в моем возрасте, Артем, конфеты достаточно вредны. Особенно шоколадные.

Максимов приостановил лихорадочную уборку на захламленном столе. Медленно обернулся.

– Лида, ты так старательно прикидываешься старухой… будто чего-то боишься.

– Я боюсь?!

Максимов неожиданно улыбнулся. Потряс жестяной баночкой, вслушиваясь в едва слышный звук пересыпающегося кофейного порошка.

– Твой любимый кофе… Может, все-таки будешь?

– Не на ночь. Со мной случится расстройство сна.

– А кто тебе сказал, что ты будешь спать сегодня?

Теперь смутилась Лидка, отвела глаза. Максимов вернулся к прерванному занятию и даже принялся напевать под нос – Лидка автоматически отметила, что и слух, и некоторая музыкальность у Артема наличествуют.

– Как твои сыновья? – спросила Лидка, прерывая неловкое молчание.

– Хорошо, спасибо… Уже большие… Как и твой. Сколько твоему, четырнадцать?

Она не ответила.

Максимов навел наконец на столе порядок. Подошел к Лидке, но присел не на стул напротив, как она ожидала, а на мягкий подлокотник ее кресла.

– Лидочка… – И прикоснулся к ней. Жест был одновременно фривольный и ласковый. Жест-пароль, шестнадцать лет назад Лидка не сомневалась бы, что последует за этим жестом. Когда сыграны первые несколько тактов, знакомая мелодия продолжается сама собой…

– Артем, ты с ума сошел? Раньше я годилась тебе в матери, а теперь, наверное, в бабушки?

Он молчал и смотрел на нее.

О да, не зря еще в школе за ним табунами ходили девочки. Не зря эта стерва Дрозд хранила обиду шестнадцать лет… Да и она, Лидка, не просто так купилась на собственного ученика. Что-то в нем было, в этом мальчишке. В этом бывшем мальчишке.

– Лидочка… Теперь мне кажется, что это я взрослый, а ты – маленькая. Потому что это же по-детски – пугаться, отбрыкиваться, говорить глупости…

И он сделал следующий, полагающийся по давнему ритуалу жест; Лидка с ужасом ощутила, что его прикосновения не остаются без ответа.

И поспешила отстраниться.

– Артем, ты уверен, что у тебя в ванной не прячутся корреспонденты газеты «Пикант»?

Он сразу же убрал руку. Посмотрел удивленно:

– Лида, я думал…

Не договорил. Поднялся. Отошел к столу.

– Лида… Лидия Анатольевна, я хочу предложить вам… стать моей женой. Завтра. Сегодня. Официально.

Лидка молчала.

В комнате едва ощутимо пахло одеколоном. Терпким. Тяжелым. Очень мужским.

– Я говорю совершенно серьезно. Все твои недоброжелатели лопнут, подавятся собственной желчью.

Лидка чуть заметно усмехнулась.

– Я клянусь оберегать тебя, Лида. Быть рядом, что бы ни случилось. От этой минуты и до самой смерти. Хочешь, я стану твоим секретарем. Помощником. Лаборантом…

– У меня хватает помощников и лаборантов, – сказала Лидка через силу.

То ли запах был причиной, то ли Максимов как-то по-особенному смотрел, но те места на ее теле, которых успела коснуться максимовская ладонь, начинали жить своей обособленной жизнью. Горячий озноб потихоньку затапливал Лидку от макушки до пят.

– Я стану… Лид, как бы это странно ни звучало… я стану отцом твоему сыну. Ему же нужен… Я люблю тебя. И я полюблю его. Понимаешь?

Лидка молчала.

Максимов подошел и сел на ковер у ее ног.

Поздно ночью, когда в квартире воцарился какой-никакой порядок, она заперлась в ванной (по привычке заперлась, ведь дома не было никого), разделась и долго разглядывала себя в зеркало.