Арлекин и скорбный Экклезиаст

Ну, например, почти безобидное: «Самая ненавистная болезнь – геморрой: ни себе посмотреть, ни людям показать!» Или, ещё более невинное, но не с меньшей житейской прозорливостью, тоже на медицинскую тему: «Как считаете, медицина делает успехи? Ответ Раневской: «А как же! В молодости у врача мне каждый раз приходилось раздеваться, а теперь – достаточно язык показать!»

* * *

Думаю, что сложившийся имидж «безбашенной хулиганки» – в некотором смысле «охранял» Раневскую в жизни. Она могла себе позволить публично сказать нечто, за что не просто «обычного работягу», но и «заслуженного» культурного работника могли начать довольно ощутимо «прессовать». Речь идёт о довольно «смелых» для того времени шуточках на политические темы. Тем более что разговор не об обычном пересказывании расхожих анекдотов (а за это тоже можно было попасть под репрессивный аппарат недремлющей Государственной машины!), а именно о генерировании совершенно новых смыслов и образов, кои выглядели весьма «обидными» для действующей власти – под определённым углом зрения.

Ну, например, как вам такой пассаж:

«– Фаина Георгиевна, вы видели памятник Марксу? – спросил кто-то у Раневской.

– Вы имеете в виду этот холодильник с бородой, что поставили напротив Большого театра? – уточнила Раневская».

Зная реалии тех лет, понимаешь, что «рисковала» не только сама Фаина Георгиевна, но и тот не оставшийся в Истории аноним, кто задал подобный вопрос. Так что, в его тщедушных интересах (чтобы обеспечить себе будущее спокойствие) – стояла настоятельная необходимость банально донести на Раневскую. Боялась ли она этого? Или что… настолько доверяла своим собеседникам?

Ну, раз эти её фразочки дошли до наших дней (а в те времена – широко расходились в качестве «опасных» баек) – значит, как минимум не все её знакомые умели держать язык за зубами. И потому можно услышать крайне смелую, на грани фола, «историческую ретроспекцию» Раневской: «Знаете, когда я увидела этого лысого на броневике, то поняла: нас ждут большие неприятности». Тут уже явное нарушение негласного табу, саркастический подрыв самих устоев, незыблемых на тот момент (Советский Союз всё-таки!) – безоглядное высмеивание «нашего всего»!

И что же? Подвергалась ли на обструкции? Думаю, когда откроют все архивы спецслужб – мы узнаем и об этом. Но отдельные отголоски можно найти даже и в столь малом – несоизмеримо с талантом! – количестве ролей в театре и в кино…

Несомненно, находились и плюсы. Личина саркастического, даже где-то злого Арлекина – позволяла ей выражать вслух такое, что мало кто мог себе позволить. «Мели, Емеля – твоя неделя!» Возможно, ей даже негласно присваивалось звание этакого «придворного шута» – «не совсем в себе» клоунессы, которой дозволялось отпускать умилительно смелые шуточки на злобу дня.

Неслучайно так любят вспоминать широко известный (и уже изрядно поднадоевший всем!) эпизод с «дорогим Леонидом Ильичом». Генсек Брежнев, вручая Раневской в Кремле орден Ленина (высший орден в СССР!) стал подтрунивать над ней, цитируя сакраментальную фразу «Муля, не нервируй меня!» Даже не важно, что именно ответила ему Раневская, включившись в эту экспромт-игру. Главное тут – вопрос: генсек над всеми награждаемыми подобным образом подшучивал?

Насколько помню – все эти сюжеты с кремлёвскими чествованиями передовиков, силовиков, артистов и космонавтов проходили при неизменно напряжённо-патетических лицах партийной верхушки. А тут… Ну, можно понять: Фаина Раневская не просто «выбивалась» (отбиваясь!) из общего ряда. Она олицетворяла собой «даму-праздник», улучшающую настроение на расстоянии. (Хотя, при непосредственном близстоянии – уже могло случиться не только ухудшение настроения, но и уязвление самолюбия, умаление чувства собственного величия – и прочие непредвиденные оказии, что зависело от творческого запала Фаины Георгиевны в данный конкретный момент.)

…Тогда, кстати, Раневская ненавязчиво предложила всесильному генсеку выбрать самому, кем считать себя: глупым мальчишкой или отвязным хулиганом. Думаю, что не особо расстроила старика.

Впрочем, и с другими «сильными мира сего» Фаина Раневская обращалась без особого трепета. Председатель Комитета по телевидению и радиовещанию СССР Сергей Лапин как-то после одного из спектаклей втиснулся в гримёрку Раневской и стал выражать неприкрытые восторги по поводу её игры. «Ну, в чём я могу вас ещё увидеть, Фаина Георгиевна?» – традиционный комплимент, недвусмысленное высказывание особого расположения к таланту.

Раневской бы шаблонно-картинно зардеться, замахать руками: «Ну что вы, что вы!» А потом, смущаясь и подкашливая, перечислить все свои роли, где её «можно увидеть»… И дальше начинать решать свои насущные проблемы (стесняясь, отводя глаза – но при этом методично загибая пальцы под счёт своих желаний). Но «Великая старуха» лишь сухо отрезала: «В гробу!»