Арктический мост

Аня провела Степана Григорьевича в дом, предложила чаю. Степан Григорьевич не отказывался, попросил разрешения снять пиджакбыло жарко. Аня заметила на его рубашке подпалину от утюга. Одинокий, верно, сам гладит, и так неумело.

- Вы знаете, Анна Ивановна, что мы с братом в неладах. Глупо, конечно. Порой удобно валить все на одного. Я уже привык.

- Ну что вы, Степан Григорьевич! - только и нашлась сказать Аня.

- Мне горько... и не то, что другие ко мне переменились... горько, что Андрюша, которого я, как отец, воспитал... Словом, объяснять трудно...

- Конечно, Степан Григорьевич! Я вот не понимаю злопамятных людей.

- Яблоко раздора - в его идее. Но я все же был прав, ибо техническая идея тогда принимается, когда она способна двинуть вперед общество. А если ее нельзя применить - ее отвергают. Так было в те дни. Андрюша не сумел мне простить своего закономерного провала... Такова ирония несправедливости... Однако я по-прежнему люблю его, забочусь о нем. Многое изменилось в мире, Анна Ивановна.

- Конечно. Вы позволите еще налить вам чаю?

- Пожалуйста. Так приятно, когда тебя угощают.

Аня и Степан Григорьевич сидели на свежем воздухе, под соснами, на крутом спуске к пойме реки Истры. Отсюда открывался широкий вид на другой ее крутой берег с лесом наверху, на зеленые купы, прикрывавшие речку, лишь кое-где поблескивающую серебром.

- Да, многое изменилось, - продолжал Степан Григорьевич. - Но если разобраться, то менялась политическая погода, политический же климат оставался неизменным. Климат этот определяется нежеланием людей воевать, стремлением их сблизиться, жить общей для всего земного шара экономической жизнью. И я думаю, Анна Ивановна, что вопрос о строительстве Андрюшиного моста между СССР и Америкой будет поднят.

- Неужели вы так считаете? - спросила Аня, не спуская со Степана Григорьевича пристального взгляда.

- Более того, этот вопрос уже поднят. Меня еще помнят вверху. Не буду вам подробно рассказывать, но недавно мне снова привелось побывать там...

- В правительстве?

- Да, - многозначительно ответил Степан Григорьевич, решительно отодвигая стакан.На этот раз разговор там пошел об Арктическом мосте.

- Степан Григорьевич, милый! Как вас благодарить? Позвольте я вас поцелую.

- Неужели это доставит вам удовольствие?- улыбнулся Степан Григорьевич.

Потом они спустились к Истре. Быстрая и мелкая, она напомнила обоим речку Светлую, Светлорецк.

Прощаясь, Степан Григорьевич сказал Ане: - Можете мне поверить. Я сделаю все для Андрюши, что от меня зависит. Я имею в виду не только свои разговоры вверху... Я готов отдать Андрюше весь свой инженерный опыт, все свои знания, проектировать и строить мост вместе с ним. Кстати, наверху это считают само собой разумеющимся.

- Степан Григорьевич, я знаю Андрюшу. OH совсем незлопамятный! Он никогда не откажется от такой помощи... Тем более, что вы... ну, понимаете, сумели заинтересовать там, в правительстве.

Аня стояла перед Корневым молодая, легкая, в развевающемся открытом платье, с распушившимися паутинками волос, золотящихся на солнце. Степан опустил глаза: - Не переоценивайте моих заслуг, Анна Ивановна, - сказал он. - Представьте, что меня вызвали туда только за тем, чтобы узнать адрес Андрюши.

Аня весело рассмеялась: - Ну вот, он еще и шутит! А я думала, вы не умеете.

Степан Григорьевич улыбнулся, глядя на Аню.

Она взяла его за обе руки: - Я благодарю вас... и от Андрюши... и от себя... Как хорошо, что вы снова будете друзьями!

Степан Григорьевич подтянулся, помолодел: - Думаю, что мы с ним сработаемся. Я многому его научу, ибо по-прежнему хорошо к нему отношусь. И к вам... Аня...

Он уехал. Аня ходила по саду, прижав кулаки к щекам, и плакала от счастья.

Ледокольный гидромонитор "Северный ветер" ясным летним утром отшвартовывался около морского причала на Химкинском водохранилище.

Речные пароходы, нарядные, многопалубные красавцы, казались сейчас карликами. Сотни лодок и белокрылых яхт заполнили водохранилище. По воде неслась музыка и крики встречающих. Люди толпились на пристанях и в прилегающем парке. Легкий ветер развевал платки и флаги.

С неба на корабль сыпался дождь цветов.

Их сбрасывали с парящих над ледоколом вертолетов. Много цветов плыло по воде. Сидящие в лодках вылавливали их, со смехом размахивая мокрыми букетами и венками.

Спущенный парадный трап, покрытый ковровой дорожкой, мгновенно был усыпан цветами. Но пока никто не ступал на него. Полярники узнавали родных и знакомых на берегу, чтото кричали им.

Наконец толпа на пристани чуть расступилась, пропуская вперед высокого седого человека в мягкой светлой шляпе и стройную молодую женщину.

- Кто это? Кто? - спрашивала Аня Андрея, теребя его за рукав.

- Сам Волков и его дочь Галина Николаевна, замечательная женщина!

- Ах, вот как! Я думала, что тебя на стройке не интересовали женщины.

- Смешная ты! Ведь это ее вездеход провалился зимой под лед. Ей пришлось добираться до базы по дрейфующим льдам, перезимовав на острове.

- И ты с ней знаком?

- Она жена Карцева.