Архипелаг Грез

Он крепко прижал ее к себе, чувствуя, как руки жены обхватывают его спину. Она прижалась щекой к щеке Тарента таким знакомым прикосновением, совсем как он помнил.

Мелани что-то произнесла, пару тихих слов на ухо, но второй «Ланкастер» уже мчался по взлетной полосе, заглушая все вокруг.

Когда бомбардировщик пошел на взлет, Мелани спросила:

– Тибор, а где мы?

– Я точно не уверен. Не знаю.

Где-то позади них раздался громкий хлопок, и еще одна сигнальная ракета взмыла в небо. Тарент уже привык к ним, поэтому даже не отреагировал, а Мелани запрокинула голову посмотреть, что там. Тибор последовал ее примеру. В верхней точке дуги вспыхнул красный огонек.

И снова прямо над ним. Ракета летела в их сторону, разбрызгивая искры.

Затем она побелела. Стала ярче. Превратилась в ослепительную точку, на которую было невозможно смотреть.

Она отбрасывала свет на большой участок земли, в центре него находились Тибор и Мелани.

Тарент обернулся, почувствовав движение где-то ближе к краю поля. Высокий парень ехал на велосипеде, опустив голову, энергично крутя педалями и глядя на дорогу. Он не заметил ни странных мужчину и женщину, ни интенсивного свечения вокруг них и укатил в темноту.

Свет стал еще ярче. Он нисходил на Тибора и Мелани. Пятно света на земле уменьшилось, приобретая форму треугольника.

Сияние усилилось, ослепляя, сжигая, аннигилируя их.

А потом погасло, оставив после себя лишь темноту.

Тарент держал жену в объятиях. Это было так странно, но притом так правильно, так несомненно правильно. Мелани прижималась к нему, как раньше, как всегда делала, с самого начала, пока они были молоды, и даже позднее, когда им удавалось выкроить время наедине, все с той же любовью.

Вокруг вспыхнул дневной свет. Стояло раннее утро, прохладное и яркое. Они стояли на кочках, поросших травой, высокой и влажной от росы. Солнце поднималось на востоке, уже оторвавшись от горизонта, слишком яркое, чтобы на него смотреть. Поблизости росли деревья, но их стволы скрывал легкий туман, а зеленая листва раскинулась так, что создавалось впечатление, будто деревья парят над землей. На поле паслись коровы, некоторые лежали прямо на земле, медленно пережевывая жвачку, а другие кормились, неспешно переходя с место на место. Одна остановилась совсем близко и смотрела на Мелани и Тибора широко распахнутыми глазами, не переставая жевать.

– А куда делись самолеты? – спросил Тарент. – Была ночь. Я оказался на какой-то авиабазе. В 1944 году… я видел газету… – Он вцепился в камеру, висевшую на шее. – Я сделал снимок первой полосы, давай я тебе покажу.

Он долго возился с кнопкой, чтобы включить «Кэнон», и, хотя делал это тысячу раз в прошлом, сейчас пальцы не слушались. Мелани протянула руку и сжала его запястье.

– Не сейчас. Потом покажешь, Тибор.

Она повернулась, обняла Тарента, и они медленно побрели по полю, ощущая сырую траву и жмурясь от яркого солнечного света. Луг воплощал невинное прошлое, зов коллективного желания, простой житейский опыт. Но Тарент все еще слышал, словно отголосок воспоминаний, как взлетают «Ланкастеры», видел картинки и ощущал запахи военного аэродрома. Темная, настоящая и страшная война. Он знал, что побывал там, но как и зачем?

– Ты знаешь, где мы? – спросил он. – Это не там, где я был. Я вернулся из Турции, и меня повезли в правительственное…

– Я приехала сюда, так как мне сказали, что я найду здесь тебя…

– Но как ты добралась? Я думал, что все передвижения…

– На машине. Мне ее одолжили. Она припаркована рядом с фермой.

– С фермой?

– Я думала, ты в курсе. Это ферма в Линкольншире, в низинах, неподалеку от Халла. Я понятия не имею, почему ты тут очутился, но они оказались правы.

– Кто «они»?

– Ну, в госпитале. Администрация велела мне возвращаться в Англию, и я отправилась искать тебя.

– На эту ферму в Линкольншире?

– Да.

– Ферму Уорна?

– Точно.

Они подошли к воротам, Тарент открыл их и снова закрыл, чтобы коровы не разбрелись с поля. Дальше тянулась узкая сельская дорога. Трава на обочинах была высокой, а живая изгородь очень густой, листья уже проклюнулись навстречу весне. Тарент чувствовал запах почвы, сырости, зелени и грязи. Ничто не двигалось, ветра не было.

– А какое сегодня число?

– Март… кажется… – ответила Мелани.

– Кажется?

– Я больше в этом не уверена.

– Не знаешь случаем, какой сейчас год?

– Нет.

– Почему?

– Тибор, я не знаю. Я ни в чем не уверена. Вот так. Тебе этого мало? Зачем тебе нужны даты и годы?

– Я постоянно теряюсь в них.