Архипелаг Грез

Согласно записям управления воздушным движением, Кристина, видимо, отклонилась от курса почти сразу после взлета и направилась в сторону Лондона. Ее самолет регулярно отслеживали на радаре, пока он не пересек центр Лондона, причем на высоте более десяти тысяч футов. «Спитфайр» еще раз засекли, когда он покинул воздушное пространство Лондона и начал движение вдоль устья Темзы к Северному морю. Когда приборы в последний раз его зарегистрировали, разведчик все еще набирал высоту, развернувшись налево на несколько градусов, и шел по азимуту примерно в восемьдесят градусов.

После этого он пропал, и, как сообщил Майку Деннис Филден много лет назад, обломков так и не нашли.

Торранс считал, что только он один и может вообразить, как все случилось. Он представил стройную молодую женщину в синей униформе с темно-русыми волосами, плотно прижатыми летным шлемом, которая была пристегнута в самом красивом, по ее мнению, из всех построенных самолетов, она впервые летела на нем, ощущая, как вторую кожу. Наверное, она даже не осознавала, что собиралась делать, просто следовала своим инстинктам, ее мысли кружились в исступленном восторге. В этом тумане счастливого обладания она быстро направила «Спитфайр» в летнее небо, понеслась на нем высоко и далеко, освобождаясь от оков войны, через белые облака и синеву, чиркая крылом по крыше этого мира, чтобы лететь так вечно, лететь домой, соприкасаясь лишь с пространством, свободным для полетов, и безграничным небом.

Часть шестая Холодная комната

1

Шестой

Око урагана «Федерико Феллини» прокатилось по стране с юго-запада, и теперь шторм бушевал на большей части Линкольншира и южного Йоркшира. Полосы дождя простирались аж до устья Темзы. Свирепые ветра обрушились на берега Северного моря, и с противоположной стороны, из Дании, сообщали о гигантских волнах и больших разрушениях, нанесенных береговым защитным сооружениям. На Ферме Уорна, в убежище Тибора Тарента, после сверкающей грозы ненадолго выглянуло яркое солнце и воцарилось обманчивое спокойствие. Вихри урагана ударили по комплексу Уорна ранним утром. Тарента разбудил шум, когда буря прокатилась по крышам зданий, сотрясая стены и швыряя дождь и ледяную крупу в окна. Он свернулся калачиком под одеялом в темноте, напуганный завыванием ветра и стуком, когда обломки с грохотом бились об укрепленные внешние стены. Когда Лу Паладин пришла к нему в комнату, Тарент уже плакал от страха. Лу осталась с ним до рассвета.

Следующий день они провели вместе, пока буря трепала здание, а из Тарента медленно просачивалось наружу нервное истощение. В ту ночь, когда шторм бушевал в полную силу, Лу спала рядом с Тибором в одной постели, но лишь для того, чтобы утешить друг друга и успокоить. Под гнетом чудовищного напряжения Тарент сдался и превратился в беспомощного страдальца и жертву, утратив над собой контроль. Где-то в глубине разума какая-то часть Тибора отстраненно взирала на интенсивность шторма, но разум не мог бороться со страхом. Под натиском ужаса Тарент уступил: он плакал, корчился от физической боли, бормотал какую-то бессмыслицу. У него возникло чувство, будто он оторван от реальности, но при этом был слишком напуган, чтобы захватить контроль над ситуацией. Он лежал без сна часами, а если и спал, то урывками. Не мог говорить связно, пища в нем не задерживалась, он был не в состоянии думать. Тарента пугали воспоминания о диком насилии, свидетелем которого он стал в Анатолии, о больных детях, изуродованных женщинах, о лишенной смысла мести, об ужасной невыносимой жаре, о жестокости ополченцев и безразличии солдат в форме, о запахах умирания и гибели.

Его камеры все засняли. Память была сильнее, но разум оказался под угрозой.

На второе утро в дикой ярости «Федерико Феллини» наступила передышка. Лу подогрела Таренту молока, и он медленно его выпил. Спустя тридцать минут ему удалось удержать все в себе. Лу дала ему два печенья, и они тоже остались в желудке.

Тарент понимал, что он почти наверняка не сходит с ума, но все равно рациональное мышление покинуло его. Он не мог ни на чем сосредоточиться, слушал Лу всякий раз, когда она говорила, пытаясь высвободить ее слова из хаоса собственных мыслей.

– Шторм усилится к вечеру, – сказала она в тишине, окутывавшей его, но повысив голос, чтобы заглушить постоянный рев и вой снаружи. – Над нами пройдет только край урагана, но вряд ли будет так же ужасно, как было. Он уже утих, но за ним в нашу сторону движется еще один.

Широкая металлическая скоба, одна из многих, что были видны из окна, тянулась с крыши здания вниз и крепилась где-то на земле. Она вибрировала и взвизгивала всякий раз, когда ее подхватывал ветер. Лу продолжила:

– Мы в безопасности, пока не выходим на улицу. Говорят, эти здания могут устоять перед циклонами вплоть до пятого уровня. Скобы удерживают крышу на месте.