Арх

Он пришел утром, принес, как и положено, тушу кабана в знак уважения племени. Она его почувствовала. Как, он даже не знает, но Габэгабо проснулась самой первой, вышла из хижины, не протирая глазок увидела его и закричала что есть мочи «Кечуа». Так его звала ее мама, что означало «дух ягуара». Через минуту все племя было на ногах. Он обнял свою дочь. До чего же приятно обнимать ее. Она жалась к нему, повторяя все время «Кечуа, Кечуа», а после трогала его нос, брови, волосы и снова повторяла «Кечуа, Кечуа». Вагошэнс стояла в стороне и ждала, пока дочь не впитает его дух. Ведь она после своего рождения его ни разу не видела и теперь ощущала, чувствовала пальчиками, видела глазками. Теперь не только слова мамы, теперь он тут сам, вместе с ней.

Он поклонился всему племени. Дети держали его за руки, за штаны, всем хотелось хоть за что-то, но подержаться, прикоснутся. Морис подошел к Вагошэнс и сказал:

– Здравствуй, милый лисенок, – она заулыбалась, как тогда не берегу реки, – я прилетел за вами, – она тут же прильнула к нему. Он обнял их обоих. И они стояли так долго, пока не почуяли запах дыма от костра.

– Мы ждали тебя, – сказала она и, не стесняясь глаз соплеменников, поцеловала его, а те в ответ только завизжали и затопали ногами в знак одобрения.

Вечером был пир. Все танцевали. Вагошэнс и его дочка тоже танцевали. Она красивая, он смотрел на нее и любовался. Все та же набедренная повязка, только узор изменился, теперь на нем знаки лисы, ягуара и дерева. Габэгабо, как и все дети, бегала голышом. Так уж принято. Свобода духа, свобода тела, нет комплексов и нет стыда, только доверие друг к другу и уважение к своим предкам. Он пробыл у них несколько дней. Она согласилась лететь с ним к звездам, в новый мир, туда, где их дочь научится летать как ее отец, туда, где она станет частью неба, и ее душа расцветет. Она согласилась и была готова прямо сейчас лететь, но Морис не мог обидеть племя, поэтому они еще несколько дней пожили, а после он, Вагошэнс и Габэгабо улетели.

Перепрыгнули на корабль. Они впервые в жизни спали в кровати и не верили, насколько она мягкая. Он познакомил их со своим другом Хвощ. Тот сразу влюбился в его дочь. Морис даже чуточку заревновал. Ну, бывает порой и такое. Только лисенок жался к нему, заглядывая в глаза. Он не мог отпустить ее, не хотел. Она так его ждала, а он все это время пролетал в пустоте. Но она поймет, не сейчас, но поймет. А пока она чуточку обижалась, но все так же любила, как и тогда в той самой пещере у реки.

Он не стал ничего менять, не стал просить дочь одеться, а лисенка сменить набедренную повязку. Нет, это их жизнь, пусть так и будет. Ему это нравилось и он хотел, чтобы их дух лесной свободы сохранился как можно дольше. Через день после того, как они немного пообвыкли, прибыла Нани. Морис познакомил их. Она всегда первая входила в контакт. Она ценила все то, что было связано с Морисом, и его дети всегда были и ее. Она трепетно относилась к ним, всегда заботилась об их мамах. Она понимала, что сразу тяжело все принять и поэтому всю заботу по налаживанию новой жизни брала на себя.

Через день они прибыли на Чепи. Насколько они были поражены этим миром! Сперва их поселили в стороне, ведь их мир был удален от всех, они видели только членов своего племени, а иногда соседей, поэтому Нани все делала осторожно. Морис жил с ними. Он поддерживал их, они вместе ходили по густой траве, смотрели на скалы, поднимались на гигантов Адехи и смотрели вдаль. Вагошэнс не верилось, что существуют иные миры, и что есть такие гиганты. Первое время она думала, что попала в мир духов, но со временем стала осознавать, что и тут есть другие дети. Те изредка выглядывали издалека, но со смехом убегали. Пока Морис обучал лисенка новым премудростям, его дочь Габэгабо сама познакомилась с юнами, и привела их в домик, сказав:

– Смотри, что я нашла. Они прятались, они думали, что я их не вижу, но я все вижу, все, – он уже знал, что у нее зоркий глаз. Пока они тут были, она только и делала, что перечисляла всех, кого видела: то ящеров, и не одного, а трех видов, те летали у горизонта, дальше не залетали, то нэша – сову, что сидит в ветвях, то оэнэта – большую черепаху, то кимэма – бабочку. Она все перечисляла и рисовала на земле, как те выглядят. Вот и теперь она нашла двух юнов и привела к маме.

Так потихоньку его новая семья из индейского племени стала привыкать к людям, махать руками и среди корней деревьев вести разговоры о ее доме в джунглях, а им рассказывали про свой дом. Нашлись общие темы. Вместе стали готовить пищу. Ну, не так, как в джунглях, но Вагошэнс старалась. Дочка все с лету хватала и уже через пару недель ее можно было и не найти. Она убегала и где-то бегала среди деревьев. Морис знал, что тут безопасно и не беспокоился. Да и ко всему прочему, они ведь выросли не в городе. Они знали, что такое хищник, умели его учуять. Однажды лисенок спросила Кечуа, Мориса:

– Мне обязательно снять и одеть вот то же? – и показала на шорты Нани.