Аристономия

– Помогут с квартирой.

Капитан говорил так же лаконично, как раньше, но без пауз и недовольной гримасы. «Он, конечно, тоже член Братства, – подумал Антон. – И догадался, что теперь я свой». Это придало ему смелости.

– Причем здесь контрразведка?

Кажется, степень капитановского братолюбия он переоценил. Вопрос остался без ответа.

Они уже поднимались по широкой и когда-то, видно, нарядной лестнице. В стенной нише стояла нагая Фемида с мечом и весами, из чего можно было заключить, что прежде здесь располагалось судейское учреждение. Но ступени были замусорены, под ногами хрустело стекло, а богине правосудия кто-то пририсовал углем поверх повязки глазищи с длинными ресницами, огромные соски и черный треугольник внизу живота.

В темном коридоре стояли и сидели люди. Много, в основном женщины, и все какие-то одинаково ссутулившиеся. Когда открывалась дверь в один из кабинетов, все в очереди одновременно поворачивали головы. Стульев в коридоре не было, лишь несколько длинных грубых скамеек да пустые ящики.

– Подождите, – сказал Сокольников и вошел в дверь, перед которой толпились гуще всего.

Господин в мятой войлочной шляпе неприязненно покосился на Антона:

– Я последний. Будете за мной, – сказал он почему-то шепотом. – Очередь живая, все прежние записи отменены.

Антон пожал плечами, и войлочный, успокоившись, уткнулся в исписанный листок, зашевелил губами.

– …В девятьсот одиннадцатом году отмечен благодарностью его высокопревосходительства первоприсутствующего… – разобрал Антон.

Еще один ненормальный?

С любопытством осмотрелся.

Ненормальных вокруг было немало. Пожалуй, большинство. Кто-то нервно расхаживал взад и вперед, разговаривая с невидимым собеседником; кто-то суетливо переминался с ноги на ногу, несколько женщин всхлипывали. Но все вели себя очень тихо, и никто, ни один человек, не разговаривал с соседями.

Эта картина Антону что-то напомнила. Ах да, очередь на лестнице в ЧК, на Гороховой улице. Там тоже каждый стоял, будто отгородившись от остальных, царило такое же шелестящее молчание и в воздухе ощущался острый запах беды.

Все снова повернули головы.

Из дальнего конца конвоир вел лысоватого толстячка в очках и приличной костюмной паре, но без галстука и воротничка. Он вытирал багровый лоб платком.

– Александр!

Со скамьи поднялась женщина в черном, кинулась навстречу.

– Что? Александр, что? – плачущим голосом повторяла она. – Говори, что?

– Высылка! – полное лицо арестанта тоже плаксиво искривилось. – Иди, умоляй! Пиши в департа…

Солдат толкнул мужчину прикладом в спину:

– Не положено!

Хотя удар был несильный, толстяк жалобно вскрикнул. Его увели за угол.

– Они сошли с ума!

Дама заломила руки – раньше Антон этот жест видел только в театре. Он не мог понять, в чем, собственно, трагедия. Если лысого высылают, значит, он враг Белого Дела и «красный симпатизант». Зачем же тогда умолять и почему рыдает женщина?

– Боже, я ведь говорила ему! – Дама обращалась к Антону – он был единственным, кто от нее не отвернулся. – Какая еще газета? В такие времена нужно сидеть тихо! Мы еле выбрались из Совдепии, мы столько вынесли, столько вынесли! Большевики Александра немедленно расстреляют!

– В департамент писать нечего. Пустое дело, – веско сказал старичок, сидевший на ящике и опиравшийся подбородком на трость. – Лучше продавайте что есть, в долг берите. Все люди, всем жить надо. Контрразведчикам тоже. Вы меня понимаете?

– Прекратите провокационные разговоры! – нервно воскликнул бормотун в войлочной шляпе. – Я пожалуюсь дежурному офицеру!

Вроде бы всё было произнесено по-русски, однако же Антон ничего не понял: что означает «всем жить надо» и почему войлочный назвал эти слова провокационными. Однако в коридоре сразу стало тихо. Рыдающая дама побрела к выходу, ей молча смотрели вслед.

Из двери выглянул Сокольников, нашел глазами Антона, кивнул: заходите.

– Это решительно невыносимо! – закричал тогда дрожащим голосом войлочный. – Я жду с утра! Зачем существует очередь, если кто угодно может…

– А вы пожалуйтесь дежурному офицеру, – ехидно перебил его давешний старичок. – Или, еще лучше, прямо полковнику Патрикееву.