Однако поначалу они появлялись повсюду на континенте только в небольших количествах; у них не было постоянных поселений, и, подобно арабам в Центральной Африке, они были просто вооруженными торговцами. Несомненно, что они несли с собой мощный цивилизационный импульс, но вряд ли смогли изменить речь аборигенов больше, чем арабы смогли повлиять на языки африканских племен. И во-вторых, главные центры носителей культуры колоколовидных кубков находились в тех частях Европы, где, по мнению филологов и историков, в исторические времена жили носители доиндоевропейских языков, например иберы. Даже сегодня в одном из центров культуры колоколовидных кубков, в Пиренеях, часть населения продолжает разговаривать на языке басков, который относится к числу неиндоевропейских. Брахицефализм, который был присущ этому народу, появляется среди населения Европы уже в энеолитическую эпоху, возможно, хотя бы отчасти благодаря нашим «следопытам». Нельзя не отметить, что баскское слово urraida — «медь» может быть родственно шумерскому термину urudu. На основании этого Пик предположил, что «следопыты» были шумерами.
Мы установили ту роль, которую сыграл в формировании европейской металлургии брахицефальный элемент, и вместе с тем исключили его из числа индоевропейцев. Возможно, здесь самое место упомянуть о мегалитической культуре, так как Пик связывает ее распространение со «следопытами». Рассматриваемые памятники, которые представляют собой огромные каменные гробницы, известные как дольмены, которые могли быть как открытыми, так и закрытыми, а также соединенные между собой монолитные столбы и каменные круги действительно представляют собой одно из самых заметных звеньев, связывавших между собой Европу и Азию, особенно Индию. В Европе мегалитические гробницы разбросаны вдоль берегов Северного моря и Атлантического океана, западной части Средиземного моря, вновь появляясь в Болгарии и на берегах Черного моря, откуда они через Кавказ тянутся в Северный Иран. В это же самое время другая группа мегалитических гробниц появляется в Северной Африке, Сирии и Палестине, а затем — что представляет для нас несомненный интерес — на юге Индии и в Ассаме. Большинство археологов полагает, что идея строить эти громоздкие гробницы распространялась вместе с неким морским народом, который отправился из Восточного Средиземноморья на поиски простых и драгоценных металлов; налицо явное совпадение между распределением памятников и районами их добычи. Предполагается, что эти путешественники древности основали торговые поселения или даже собственные династии там, где они нашли то, что искали, и распространили среди аборигенов присущий им культ мертвых и свои традиции архитектуры. В определенном смысле эта точка зрения кажется мне верной, но ни один из ее защитников не смог доказать, что эти искатели сокровищ и были индоевропейцами. Сирет называет их финикийцами, Пик именует «следопытами» и считает шумерами, Эллиот Смит ведет их происхождение от древних египтян, а Перри, развивая его взгляды, рассматривает их потомками дома фараона, «детьми Солнца». В таком случае приходится признать, что если идея возведения дольменов имеет восточное происхождение, то мореплаватели, которые способствовали ее распространению, никак не могли быть носителями индоевропейской речи.