Арийцы

Все также соглашаются с тем, что месопотамское влияние сильнее всего ощущалось на северных склонах Кавказа и в долинах Кубани и Терека. Здесь возвышаются царские курганы, заметно отличающиеся по своим размерам и богатству от простых курганов в степи. Они содержат погребения вождей, которые возглавляли грабительские походы в Армению, Каппадокию и даже в Месопотамию. Огромное количество золотых и серебряных украшений, захороненных в этих холмах, было частично награблено в богатых государствах к югу от Кавказского хребта. Это, например, пластины с изображением золотых и серебряных львов и быков, которые украшали навес, под которым правитель ложился отдохнуть, в известном кургане вблизи Майкопа. Эти находки из южных областей на северных склонах Кавказа являются копиями кавказских вещей, о которых мы упоминали в связи с находками на севере Сирии в главе II. Набеги, в результате которых они попали на север, были прелюдией к более масштабным вторжениям. Мы можем предполагать, что предки индийцев и иранцев таким образом разведали дороги, которые в конечном итоге привели их на трон Митании и в долину Инда.

Их продвижение вперед пока еще нельзя проследить в деталях. Мы можем только предполагать, что вождь передового отряда этого вторжения владел медным топором (тесло-топор), найденным в кургане возле Астрабада. Известна одна миграция населения вокруг Кавказа, которая пока с трудом поддается датировке. Она началась к северу от Кавказского хребта, обогнула его с востока и достигла Иранского нагорья к западу от Каспийского моря. Весь ее маршрут отмечен дольменами около Кала-Кента вблизи Баку и другими погребениями, исследованными де Морганом в Талыше и Ленкорани. Первая группа погребений содержала большие спиралевидные серьги со сплющенными концами из меди и кубки, аналогичные тем, которые находили в погребениях с охрой на Кубани и на Днепре. Гробницы на каспийском побережье Закавказья явно напоминают по форме аналогичные сооружения в долине Кубани, но погребальный инвентарь менее однороден. Медные булавки с круглыми или квадратными головками и медные топоры, кажется, произошли от более северных типов, но другие украшения и оружие могут быть связаны со все еще недатированной месопотамской культурой. Наконец, изделия из железа, которые были найдены в некоторых из рассматриваемых могил, согласно де Моргану, попали сюда с более поздней волной пришельцев. Следовательно, имеющиеся у нас свидетельства передвижений народов с юга России в Месопотамию в целом следует признать достаточными. Несомненный интерес представляет то обстоятельство, что прекрасный каменный топор — самый ранний датированный экземпляр из этой области — был положен в основу храма Шушинака в Сузах (VII столетие до н.э.).

В то время как некоторые кочевники селились в долинах, а другие основывали государства на склонах Кавказа, оставшаяся в степи часть населения вынуждена была в поисках решения демографической проблемы и в поисках свежих пастбищ для своих стад перекочевывать на новые земли, точно так же как в свое время земледельцы дунайской культуры распространились по Центральной Европе. Но скотоводы не распространяются медленно и постепенно, как земледельцы, а передвигаются гораздо быстрее. Переселению предшествуют разведывательные экспедиции летом, и такие экспедиции открывают перед кочевниками более соблазнительные цели, чем пастбища, — центры сосредоточения богатств, которое надлежит разграбить и обложить выкупом. Предполагаемая экспансия из степи, кажется, преследовала именно такие цели.

Одну из таких волн экспансии признают даже германисты. Она привела народ боевых топоров в Трою и в Восточные Балканы. Боевые топоры из Трои находят ближайшие аналогии на юге России. Маршрут этой скандинавской группы переселенцев мог пролегать по открытой степи к северу от Понта. Ориентирами на ее пути может служить клад из Бородина в Бессарабии, который содержал церемониальные топоры из благородного камня, весьма напоминающие те, которые были найдены в Трое. Топоры из троянского клада должны в любом случае быть приписаны вождю, который прибыл с северного побережья Черного моря. Так что те каменные топоры и кремневые кельты, которые мы обозначили как чужеродные элементы на поселениях носителей культуры расписной керамики в Болгарии, могут быть связаны с одним из «языков» той же самой волны вторжения и с расселением индоевропейцев в этой части Балкан.