Арийский миф в современном мире

«Арийская идея» достигла России в начале второй половины XIX в., благодаря польскому эмигранту Ф. Духинскому, бежавшему на Запад после Польского восстания 1830 г. и нашедшему убежище во Франции. Будучи польским патриотом, он пытался всеми силами восстановить местное общественное мнение против России. Имея в виду популярность «арийского мифа» в Европе, где «арийские предки» тогда высоко ценились, он всеми силами отлучал русских от «арийского наследия», делая их тем самым чуждыми Европе. Для обоснования польских территориальных и политических претензий он развивал глубокополитизированную версию этногенеза славян и соседних с ними народов. В 1861–1862 гг. в своих лекциях в парижском Научном обществе он всячески пытался отлучить великороссов от славянской общности. Находя им место среди туранцев, Духинский утверждал, что «арийцам» (индоевропейцам) и туранцам суждено было находиться в постоянной вражде друг с другом (Duchinski 1858; 1864).

Поэтому вступление русских ученых в «арийский дискурс» вначале преследовало цель доказать свою причастность к «арийству». Фактически это было продолжением выступлений ряда русских интеллектуалов против немецких и французских русофобов, исключавших русских из круга европейских народов (Нойманн 2004: 99 – 139; Laruelle 2005: 42–43). Первым ответ Духинскому дал журнал «Отечественные записки», возмущенный злонамеренным исключением русских из славянской семьи и их отлучением от «арийского наследия» (Краевский, Дудышкин 1864). После этого русских как славян к «арийцам» причислил во второй половине 1860-х гг. Н. Я. Данилевский в своей известной книге «Россия и Европа», вызвавшей большую полемику и выдержавшей несколько изданий (Данилевский 1895: 130). Затем против концепции Духинского выступил профессор Харьковского университета П. А. Безсонов. У него «арийство» русских никаких сомнений не вызывало, и он противопоставлял их туранцам, подобно Духинскому, рисуя тех дикой племенной массой. Полемизируя с последним, он замечал, что «неосторожное обращение русских с поляками, притязания поляков относительно народности русской и возведение этого в теорию туранизма, последование этому со стороны малороссов, – все это опасно» (Безсонов 1885: 106). В том же ключе высказывался и А. Н. Пыпин (Пыпин 1887). Следовательно, поначалу, как правильно отмечает М. Ларюэль, «арийский миф» в России выглядел как «миф об идентичности» – он призван был доказать принадлежность русских к европейскому единству, то есть наделить их «цивилизованностью» и «европейской культурой» (Laruelle 2005: 15–19, 181).

В 1879 г. в своей знаменитой Пушкинской речи Ф. М. Достоевский возвестил о готовности русских к «воссоединению со всеми племенами великого Арийского рода». Это и были русская «всемирность» и «братство», как их представлял Достоевский. В те годы «арийская идея» уже прочно ассоциировалась в Западной Европе с антисемитизмом, и «арийцам» было не по пути с «семитами»44. О знакомстве Достоевского с антисемитскими трактатами, выходившими тогда на Западе, говорит «Дневник писателя». Так во второй половине XIX в. «арийская идея» постепенно вошла в русский дискурс практически одновременно как научная и как политическая.

В годы Первой мировой войны арийской тематикой увлекался казачий историк Е. П. Савельев, один из эпигонов «славянской школы», подхвативший рассуждения о «скифах-славянах» для реабилитации истории казачества. Но его интерес к «арийцам» имел иные мотивы. Ему было важно доказать, что казаки обладали собственной идентичностью, отличали себя от великороссов и с гордостью величали себя «казаками» (Савельев 1915, вып. 1: 3–4). Подобно многим интеллектуалам своей эпохи, Савельев был заворожен образом славных «арийцев». Он помещал их родину в Предкавказье от Дона до Кубани и причислял к их остаткам ряд современных народов Северного Кавказа (осетин, адыгов, чеченцев и др.) (Савельев 1915, вып. 1: 13–17; вып. 2: 63–69). Упоминая о северной прародине индоариев, Савельев настаивал на близком сходстве санскрита со славяно-русским языком. В работе Савельева нашла место и фантастическая идея о славянстве этрусков, которых он отождествлял с гетами, считая тех «военным сословием». Его воображение будоражили и другие идеи «славянской школы», объявлявшей исторических троянцев народом славянского корня. В ходе написания работы фантазии Савельева достигали планетарных масштабов, и он находил «гетов-русских» не только в Италии и Испании, но и среди хеттов, гиксосов и даже африканских йоруба. Его воображением владела, разумеется, и Атлантида Платона, которую ему тоже хотелось приписать к русскому наследию. Кроме того, Савельев отмечал, что религия народа была важнейшим мерилом его развития, и ему казалось немаловажным подчеркнуть, что древние арийцы якобы верили в единого бога, что и создавало прочную основу их высокой культуре (Савельев 1915, вып. 3: 158–161).