Арии

И вот уже упомянутый ракшас Равана, простояв неподвижно, не отрывая взгляда от солнца, пять тысяч лет, требует: «Да буду я неуязвим для асуров и для богов, для птиц супарнов и для змей, для якшей и для рашкасов. Прочих созданий я не страшусь; люди – что былинки перед моей мощью». И боги вынуждены дать ракшасу такую власть и бессильны что-либо противопоставить ему.

Или вот Индра, явившийся, к слову, в качестве поденщика на зов аскета Кашьяпы, оскорбляет ничтожных карликов.

Подобно горе возвышались поленья,
Но Индра, неся их, не знал утомленья.
Тогда мудрецы, ростом с маленький палец,
Свирепому богу навстречу попались.
Духовные подвиги их истощили,
С трудом стебелек они вместе тащили…
Они показались ничтожными богу,
Над ними занес он огромную ногу.

Бхагавадгита

Но могущественные аскезой карлики угрожают непобедимому еще недавно богу, пугая созданием нового Индры. И Индра в страхе отступает, моля о прощении, а история заканчивается поучительным нравоучением аскета:

Почтенны и слабые телом творенья,
Никто твоего не достоин презренья.

Какой бы властью ты ни обладал по праву рождения или подвига, всегда может найтись кто-то превосходящий тебя в смирении и аскезе, а, значит, и власти. Отныне любой может вознестись над кем угодно, даже над богами. Возникает своеобразный культ аскета, который может подчинить своей воле ведических богов… Со временем аскетизм принял форму йоги – аскезы не просто физической, но и нравственной. Йогину чужда идея бхакти. У него нет потребности в любви к Богу, спасении через любовь. А если она и присутствует, то где-то там, на втором плане. Йогин достигает освобождения через собственное совершенствование, через «претворение себя в бога», самообожествление.

Йога – верх духовного сосредоточения. Йогину присущи глубокая интроверсия, столь почитаемая в Индии и столь чуждая западной культуре, абсолютное равнодушие по отношению к приятному и неприятному, к внешним предметам, отрешенность от вожделения и отвращения. Йогин должен следовать заветам Кришны, который учил: от привязанности рождается гнев, от гнева – заблуждение, от заблуждения – гибель.

Если быть последовательным, йога – самый верный путь к бессмертию. Йогин замыкается в себе настолько, что начинает воспринимать себя как целый мир. Йогин осознает не собственную мнимую значимость, а свою глубину, свой макрокосм.

Задача йогина – добиться власти над мировой энергией, праной, – схожа с той, что преследовали рвущиеся к могуществу маны шаманы. В этом отношении йогин – прямой наследник шамана, он и есть шаман, но достигающий цели единственно через аскезу, без использования психоделических препаратов.

Йога дарует овладевшему ею грандиозную силу. Недаром молва приписывает йогину способность к чтению и передаче мыслей, изменению параметров тела, умение перемещаться в любую точку пространства, способность усилием воли выделять из себя информационно-энергетического двойника и т. д. Но, обладая потенциально великой силой, йогин не вправе этой силой воспользоваться, ибо подобное означает отречься от учения, наиглавнейшей сутью которого является избавление от любых влечений, возвращение в исконную чистоту непроявленного эго, отказ от самости, то есть переход из Атмана в равнодушное бесстрастие Брахмана и обретение тем самым абсолютной свободы.

Бог йогинов – Шива, великий, ужасный и благостный бог; бог несказанно многоликий, его нередко изображали с четырьмя ликами, а то и с тысячью глаз. Он и личный бог, и сотворитель, и судья, и охранитель мира, и истребитель, и беспощадное время.

Как бог аскетов, великий йогин Шива восседает, осыпав нагое тело пеплом аскезы, на тигриной шкуре на самой высокой вершине Гималаев. Бог медитирует, поддерживая течение бытия. Но отрешенность не мешает Шиве активно проявлять свое присутствие в каждом уголке мира, ибо он обладает способностью двоиться, множить свою сущность.

И чаще Шива проявляется как выражение жизни и смерти в самых яростных их выражениях. Он и порождает мир, и разрушает его. В своем танце Шива создает мир, вовлекая приведенную в движение материю в ритм звуков и неистовых движений. И он же, кружась в танце ярости – тандаве, разрушает бытие, неся смерть всему преходящему. Дикий характер Шивы определяет непостоянство мира. Шива есть все, но прежде всего время; для индуса символом разрушающего времени является пляшущий в круге огненных языков Шива.