Аргонавты

А гора крутая - нигде не видно подступа к вершине. Долго искали ручей с прохладной водой, из которого черпала воду юная девушка, но так и не нашли. Все исчезло, словно провалилось в песке.

-т- Это мираж,- сказал Ясон.

Не знаю,- протянул прорицатель Мопс растерянно,- может быть и мираж, но кажется мне, что то была та самая дева в лиловом, что неотступно следует за каждым, кто попадает в беду, принимая разные облики...

Но что ей от нас нужно? - почти закричал Теламон.

Не беспокойтесь,- сказала Медея,- Хорай является одним из бесчисленных жертвенников богини Персефоны, потому она является сюда. И только поэтому она является сюда, даже не она сама, а ее бледная тень. Я расскажу вам эту историю.

Не в наши дни, а давным-давно на одном из островов Колхиды жил старик по имени Корее. Бродил он по горам и долинам, по лесам и густым рощам, рубил деревья и мастерил из них разные изделия на продажу. Не сказать, чтобы бедствовал этот старик, но временами, когда торговля шла худо, затягивал он со своей старухой пояса потуже.

Вот однажды зашел Корее в самую глубину дубовой рощи и видит: от одного, совсем еще юного деревца сияние льется, словно горит в нем огонек.

Изумился старик, испугался даже, но подошел ближе, смотрит - что за диво! В самой глубине древесного ствола, устроившись там, как в колыбели, сияет ярким, ослепляющим светом дитя - прекрасная девочка, совсем крошка. И сказал тогда Корее:

С утра и до позднего вечера собираю я сухие коренья и рублю пригодные для ремесла деревья, плету из веток корзины и клетки, нынче же досталась не клетка, а малолетка, не плетушка, а девчушка. Видно, суждено тебе стать моей дочерью.

Взял он бережно ребенка, отнес домой и поручил дитя заботам своей жены, доброй и покладистой Бавкиде.

Красоты девочка была невиданной, но такая махонькая, что положили ее вместо кроватки в клетку для птички. С той самой поры, как пойдет старик привычной дорогой: по кромке моря, через поле, в лес,--- собирать коренья для корзин, непременно найдет в каждом узле ветки золотые монеты.

Подивился Корее, но кто же от денег отказывается - стал брать. И потихонечку стал наш ремесленник богатеть, да жизни радоваться. Да и как не радоваться, если дочка быстро-быстро росла, тянулась вверх, как молодое деревце и хорошела на глазах. Трех месяцев не минуло, а уж стала она совсем большой, как девушка на выданье. Причесывалась она уже, как взрослая, одевалась изящно и скромно.

Но берегли родители красавицу пуще собственного ока, никуда не выпускали, чтобы чужой глаз не увидел и порчи не навел. Да и сама девушка не горела желанием выходить из дому. Была она всегда спокойна и добра, с родителями приветлива и, казалось, счастье ее не покидало ни на миг. А уж про красоту ее и говорить нечего: не было на свете краше ее никого и никогда - так нежна была ее кожа, прелестна улыбка, глубоки и таинственны глаза. В доме темного угла не осталось, все озарила она своим сиянием.

И бывало, нападет иной раз на старика недуг, мочи нет, как болит все его тело, но лишь взглянет он на свою дочь - хворь, как рукой снимет. Возьмет, порой, его досада, зол он на кого-то, рассердится и кричать начнет, а только увидит дочку - и утешится.

Долгое время еще ходил Корее в лес за подручным материалом и каждый раз находил то в дереве, то в кустах золотые монеты, и стал неслыханным богачей.

Когда же найденная девочка совсем выросла, призвал старик жреца храма Афродиты, и тот дал ей имя Скилла. Три дня праздновали радостное событие. Счастливый отец созвал на пир всех без разбору.

Пению, пляскам и веселью не было конца. Славное это было торжество и недаром: ведь у всех на устах было имя Афродиты, милосердной богини, осенившей своим незримым присутствием этот праздник.

А тем временем люди всех званий, и простые и благородные, жившие и на других землях, наслышавшись о несравненной красоте Скиллы, стали влюбляться в нее с чужих слов и мечтали только о том, как бы взглянуть на нее хоть разочек и добыть себе в жены.

Но даже близким соседям Скиллы, даром, что жили они возле самой ограды, у самых дверей ее дома, и то непросто было увидеть красавицу.

Но влюбленные, взбудораженные слухами о чудной красоте девушки, глаз не смыкали, все ночи напролет бродили вокруг ограды и проделав в ней щели, заглядывали во двор и вздыхали: «Где же она? Где же она?», а многим слышалось: «Где жена? Где жена?».

Пылкие влюбленные вздыхали: «Мы тоскуем, мы плачем, а от нее ни вести...», а людям слышалось: «Мы тоскуем о невесте, о невесте...».

Знатные и богатые женихи толпами шли в безвестное селение, где, казалось бы, не могла скрываться, достойная их внимания, избранница, но только напрасно труды потеряли. Ничто: ни сулимые дары, ни пышные слова поклонения, ни любовные весточки, которые пробовали они передавать Скилле через ее домашних слуг,- не трогали ее сердца и не занимали внимания.

И все же многие упрямцы не отступили от своих намерений. Целые дни и все ночи бродили они вокруг да около. Те же, любовь которых была лишь любопытством, решили: «Ходить понапрасну - пустое дело».