Арена

— Праздник или поминки?

— Это как посмотреть, — хохотнул Борис, быстренько завладев рюмкой и аппетитным желтым ломтиком. — Если ты про Женькину премию, то поминки, а если Малой после этого за ум возьмется, то это будет всем праздникам праздник.

— Стас, все хотел тебя спросить, мне вот кажется, что сидеть в кресле, закинув ноги на стол, жутко неудобно.

— Зато имидж! — Стас не улыбнулся. Он вообще никогда не улыбался, хотя это не мешало ему иногда с совершенно серьезным лицом говорить такое, от чего остальная команда сползала под столы. — И потом, буржуи считают, что это круто, а мы у них все подряд перенимаем. Борис, где моя рюмка?

— Вон, стоит и тебя дожидается. Иди бери…

На лице Стаса обозначилась работа мысли, затем он вскинул брови:

— Слышь, дядик Борик, я понял твой прикол. Я сейчас встану, а ты сядешь!

— Да тут кресел…

— Но мое-то теплое!

— Ладно, трепачи, минутку тишины. Евгений, за что тебе бабки обрезали?

Малой, которого вдруг назвали полным именем, почувствовал в тоне капитана официальную нотку и вытянулся в струну. При этом стойка «смирно» с бутылкой дорогущего коньяка смотрелась весьма оригинально.

— Как сказал Штерн, это за то, что меня позавчера убили.

Саша нахмурился и непонимающим взглядом обвел членов команды.

— Не понял? Что, тебя одного, что ли? Вон, Ташу, Борьку и Лонга тоже положили.

Женя посерьезнел, с лица сползло его вечное дурашливое выражение. Он поставил коньяк на стол и опустил голову.

— Гога… прости, кэп, Штерн сказал, что меня опять убили первого. И еще сказал, что если меня и это… не научит… то он из команды… попрет.

— Вообще-то за состав команды здесь отвечаю я, — буркнул Трошин. Поднявшееся было настроение стремительно падало вниз. — А ты, дорогой, не считаешь, что Генрих в чем-то прав?

— Саш, ну какой из меня фехтовальщик? — взвыл мелкий, на две головы ниже Александра, Женька. — Ну ладно бы там рапирой или еще чем. Но эти ваши железки я едва поднять могу. Мне бы что попроще, автомат или лазер…

— Значит, так, — прервал его капитан, — двадцать часов тренажера по классу А4.

— Сколько???

— У тебя что, с утра со слухом плохо? Я же ясно сказал, тридцать часов.

Женька намек понял. Если он еще раз откроет рот не ради коньяка, то часов может стать еще больше, с капитана станется, он в таких вещах шуток не понимает. Малой откозырял, надеясь, что прикладывание руки к пустой голове не будет воспринято как издевка и не вызовет роста наказания, и протянул капитану рюмку.

— Ладно. — Александр усмехнулся. — Да упокоится с миром премия раба божьего Евгения, и ныне, и присно…

— Кэп, только не «во веки веков»! — взмолился штрафник.

— …и до следующей Арены! — закончил фразу командир.

— Аминь! — хором рявкнули все остальные и дружно отправили коньяк туда, где ему самое место.

— Ух, хорош… — отметил Александр. — Ладно, ребята, что у нас на сегодня?

— Кэп, мы же только начали! — возмутился Игнат, подбрасывая и ловя ртом дольку лимона. Говорить и ловить одновременно у него обычно получалось плохо, но реакция все же не подвела, и долька была подхвачена ладонью до того, как шлепнуться на колено.

— Я же не сказал «на сейчас», я сказал «на сегодня», — резонно заметил Трошин. — А это самое «сегодня» знаете во сколько заканчивается? В двадцать четыре ноль-ноль. Да и то только потому, что потом начинается «завтра».

Дверь, ведущая в маленькое тесное помещение вроде кладовки, поддавалась тяжело. Саша и Малой вошли в довольно просторную комнатку, дальний угол которой был заставлен швабрами, ведрами, какими-то коробками и прочим барахлом. Александру в который раз уже пришла в голову мысль поинтересоваться у Штерна, а кто же наводит в конторе порядок и когда это происходит. Какой бы бардак они ни сотворили, наутро всегда было чисто — только вот уборщицы в штате не состояло, а Ниночка с ее полуметровыми ногтями наверняка не знает, с какого конца за швабру берутся.

Тщательно прикрыв за собой дверь, Женька отодвинул в сторону висящий на стене электрощит. Под ним обнаружилась панель с двумя десятками кнопок. Он с тоской в глазах оглянулся на командира, но взгляд Трошина был тверд как скала. Утратив последнюю волю к борьбе, Малой со вздохом нажал на кнопку.

Раздался короткий сухой щелчок, кнопка на пару секунд загорелась красным, затем цвет изменился на зеленый. Евгений потянул на себя дверь кладовой.

Саша прекрасно знал, что никакие его попытки вытянуть из Штерна принципы работы этой двери не приведут к успеху. Скорее всего Генрих Генрихович и сам не знал, какие силы пришли в движение при нажатии этой кнопочки. Да и то сказать, а так ли уж хорошо автолюбитель знает принцип работы двигателя внутреннего сгорания… хотя пример неудачный, автолюбители, по крайней мере некоторые, это знают, хотя бы и в общих чертах. Но суть остается сутью, Штерн — даже не автолюбитель, он просто пользуется и этой транспортной системой, и прочими вещами, как самыми обычными предметами. Так человек, включая телевизор, обычно не задумывается над тем, как тот устроен. Работает себе, и ладно.