Ардабиола

И девушке показалось, что над ней все тоже рассмеялись, но только далека не добродушно: и толстяк с зеркалом - так, что затанцевали красненькие кисточки его украинской вышитой рубашки, - и тощий выпивоха в засаленной шляпе, и бывший невидимка за рулем оранжевого пикапа. Про себя девушка считала остановки: "Первая... вторая... третья... Следующая моя". Втиснула "Иностранную литературу" в сумку, стукнувшись козырьком кепки о край зеркала, и, пробиваясь к выходу, все-таки взглянула в сторону окна сквозь чьи-то слипшиеся лица и плечи: в просветах неумолимо брезжило нечто оранжевое. Соскочив с подножки трамвая и выдергивая сумку, потому что голова олимпийского мишки на полиэтилене застряла в захлопнувшихся дверях, девушка с тоской подумала, не глядя в сторону пикапа: "Только бы не пристал... Этого еще не хватало для полного счастья". Но когда трамвай двинулся и девушка попыталась перейти улицу, оранжевый бок пикапа вырос перед ней, и крепкая рука распахнула дверцу.

- Садитесь.

Сзади возмущенно загудел мебельный фургон.

- Садитесь, - повелительно сказал бритый. - Здесь нельзя стоять. Я вам все потом объясню.

И девушка, сама не зная почему, села, и пикап двинулся, как и прежде, за трамваем, сопровождаемый неукротимым призраком мебельного фургона, видневшегося в зеркальце заднего обзора.

- Что вы мне объясните? - спросила девушка, не глядя влево и смертельно злясь на себя за то, что неизвестно почему оказалась в этом оранжевом пикапе, В пикапе был какой-то странный огородный запах.

- Я ехал за вами, - ответил бритый. - Меня испугало ваше лицо.

- А меня ваше... - передернулась девушка.

- Вы думали о бессмысленности жизни, - не слушая ее, продолжал бритый. - Я это понял по вашему лицу. А если человек мыслит даже о бессмысленности жизни, то жизнь уже этим небессмысленна...

- Вы каждый раз повторяете эту заученную фразу, когда ездите за трамваями и высматриваете женщин? А троллейбусами и автобусами вы тоже не пренебрегаете? С поездами метро, наверное, посложнее - на "Жигулях" под землю не въедешь?.. - спросила девушка, а сама сжалась: "А ведь я действительно думала о том, что жизнь бессмысленна, особенно когда увидела рачьи буркалы толстяка, обнимающего зеркало... А потом - эта бутылка в бок... Впрочем, кто не думает о бессмысленности жизни, когда тебя давят со всех сторон... Тоже мне философ-провидец... Это наверняка старый трюк автомашинного бабника. Разыгрывает сочувствие к женским страданиям, написанным на так называемых прекрасных измученных лицах... Частник за рулем в роли трамвайного сострадателя... Французский барон целовал девушку низкого звания, ее до себя возвышая... Почему в этом пикапе пахнет огородом?"

- Не надо так, - не раздражаясь, сказал бритый. - Вы все равно не верите тому, что сейчас говорите и думаете. Иначе бы вы не сели в мою машину.

- А почему я должна была в нее сесть?

- Вы не были должны. Но вы сели. Значит, вам так хотелось.

- Мне совсем не хотелось. Я растерялась от гудков этого дурацкого мебельного фургона. Остановите машину. Куда вы меня везете?

- За вашим трамваем.

- Я уже вышла из него. Я приехала.

- Вы никуда еще не приехали. Вы еще там, в трамвае. Видите, это ваше лицо прижато к окну. Вы думаете о бессмысленности жизни. Потом вы замечаете на себе взгляд. Еще не понимаете, чей. Оглядываетесь. Толстяк с зеркалом. Забулдыга в том, что было шляпой. Нет, не они. Тогда вы поднимаете глаза и видите меня. Не лицо, а нечто туманное, потому что лобовое стекло в пыли. Может быть, вы видели только мои глаза. Они вас пугают. Вы прикрываетесь "Иностранной литературой", но сквозь страницы ощущаете мой взгляд. Я чувствую что я вам нужен, и поэтому еду за вашим трамваем.

- Мне не нужен никто.

- Тогда вы несчастны. Но это неправда. Вы просто растеряны и не знаете, что вам делать.

- Слушайте, что вы мне лезете в душу? Остановите машину...

- Я остановлю ее, когда остановится трамвай, в котором вы еще едете. Вот я включаю дворники, и они смывают пыль с лобового стекла. Теперь вы видите мое лицо. Вас пугает моя бритая голова. Вы опять защищаетесь от меня "Иностранной литературой" - только торчит ваша кепка над обложкой. Трамвай останавливается. Я останавливаюсь тоже. Вы выходите из трамвая, и... Постойте. Не надо открывать дверцу машины изнутри. Вы ее еще не открыли снаружи. Вот загудел мебельный фургон. Вот я вам говорю: "Садитесь". Вот вы сели и сами не можете понять, почему вы это сделали.

Девушка сделала попытку открыть дверцу машины, но ее руку властно перехватила рука бритого. Несмотря на жесткое движение, сама рука была мягкой, негрубой. Девушку поразило, что рука не показалась ей чужой. Голос показался тоже не чужим:

- Не уходите.

Трамвай тронулся, выплевывая из себя вослед пассажирам их пуговицы.