Арбатская повесть

А когда в Севастополь снова вернулась Красная Армия и вместе с нею Советская власть, мертвая «Мария» давно уже была «достопримечательностью» города. Каждому приехавшему в город прежде всего показывали линейный корабль и рассказывали его историю.

Молодой республике, как хлеб, как воздух, нужен был металл. Много металла. «Интерес» к «Марии» стремительно рос. «Красный черноморец» сообщил в 1926 году (№ 79), что «Мария» «будет перевернута». После такой операции «разборка ее удешевится на 50 %». «Корабль может дать один миллион пудов металла».

Т. И. Бобрицкий продолжает свой рассказ:

«Ввод в док принял на себя ЭПРОН и в 1926 году выполнил эту работу. За долгий период стоянки на мели воздухопроводы внутри дредноута проржавели, так что пришлось заново облазить весь корабль внутри, проверить заделки и заменить негодные устройства. При подкачке воздухом для снятия с мели опять пришлось вынести большую борьбу со стремлением линкора опрокинуться. Горюнов, руководивший этой операцией, и водолазы проникали через шлюзы внутрь корабля в самые глухие и отдаленные закоулки и спускали набравшуюся в них воду вниз, пока наконец остойчивость корабля была восстановлена. К 1927 году разборка стоящего вверх килем линкора была завершена.

Так закончилась знаменитая эпопея корабля-гиганта — целого затонувшего города. Полтора миллиона пудов металла и механизмов были даны стране ЭПРОНом — молодой судоподъемной организацией в самом начале ее деятельности».

Корабли — это не просто куски мертвого железа. Это и память, и история, и человеческие судьбы. Прекрасные, как море. И, как море, бессмертные.

Рождался новый, советский флот.

Журнал «Судостроение» (1968, № 12, с. 68) не без гордости писал:

«Подъем 1000-тонных, глубоко ушедших в грунт башен, потребовал от эпроновцев огромного физического труда, острой инженерной мысли, большой рационализаторской смекалки. Подъем башен линкора был завершен незадолго до Великой Отечественной войны».

По свидетельству Т. И. Бобрицкого,

«башни линкора «Мария», например, зарылись в грунт на восьмисаженную глубину, и только одна их сажень оставалась над грунтом. Вырвать их оттуда можно, только приложив силу в 5000 тонн, тогда как сама башня весит в несколько раз меньше…»

Во время работы над распутыванием тайны взрыва «Марии» я еще раз убедился, что, вероятно, «везет» в поиске всегда тем, у кого есть обостренное чувство «на предмет» исследования.

Но неожиданность иных находок действительно поразительна…

В 1973 году я был назначен редактором книги «Севастопольская хроника» писателя Петра Александровича Сажина. «Хроника» готовилась к публикации в журнале «Москва».

Сидим как-то у Сажина дома. Устали работать, отдыхаем. Петр Александрович показывает старые фотографии.

— Что это такое? — вдруг вскакиваю я.

— ЭПРОН поднимает башни «Императрицы Марии».

— А откуда они у вас?

— Я же работал с эпроновцами…

И пошли воспоминания о 1926 годе. О «Марии». О тех обстоятельствах ее подъема, с которыми вы уже знакомы.

О многом мы говорили с Сажиным в этот вечер. Но мысли мои все время вращались вокруг тех башен, что на фотографиях.

— А ведь история с подъемом башен должна иметь продолжение…

— В каком смысле? — не понял Петр Александрович.

— В прямом… Их подняли. И не настолько мы были богаты в то время морскими орудиями, чтобы их пустили в мартены. Орудия должны были где-то еще служить новой, революционной России…

Но где?!

Но этого не знали тогда ни я, ни Сажин. Шли месяцы. Я опрашивал сотни людей. Никаких следов…

И наконец!..

6. «ЭТО ЕСТЬ НАШ ПОСЛЕДНИЙ!..»