Арбат

— Но это же противозаконно! — охнул в восторге Ося.

— А вас, милейший, душат законно? Законно ли торгуют они? — воскликнул голосом оскорбленного в лучших чувствах Гамлета Никифор Передрягин. — Законы неписаные, то бишь понятия, сегодня крепче всякой писаной чепухи!

Ося был тронут горячим сочувствием воров, проституток, колдунов и предсказателей судеб. Костя Гном, скупщик краденых часов, мобильников и плейеров, предложил поддержку уличных мошенников, воров из соседнего клана и «мазунов». Перед «мазунами» трепетал весь Старый и Новый Арбат. Это были залетные аферисты, работавшие у всех, обменных пунктов. Они часами поджидали богатых клиентов, менявших приличные суммы, или доверчивых, лоснящихся кукольными улыбками иностранцев, которым они давали отойти шагов пятьдесят от обменного пункта и вопили: «А ну, вернись! Дай пересчитаю деньги! Тебе по ошибке дали лишних двести баксов…» Они нагло отбирали валюту на виду у прохожих. «Спокойно, это органы, вот удостоверение», — вертели они в воздухе красными книжечками и улетучивались, как июльский туман. «Мазуны» были решительны, наглы. Самые отпетые из них отбирали деньги у клиентов даже в вестибюле БКФ-банка, Стибл-банка и других банков, которых на Арбате пруд пруди. Это были прекрасные спринтеры, с отличным дыханием, не пьющие и не курящие, поддерживающие форму… «Мазун» мог подскочить и плеснуть в лицо серной кислотой, стрельнуть из газового баллончика в глаза и скрыться в тысячной толпе. Вытравить их с Арбата не мог никто: ни милиция, ни бандиты. Они были залетные, как «Летучий голландец»: кто из Молдавии, кто с Украины, кто из Ростова, кто из Одессы… Но Костю Гнома они знали все…

Да, Ося был тронут простым человеческим сочувствием, братским сочувствием, которого не нашел в коллегах-книжниках. Оказывается, рядом были люди, готовые прийти на помощь в беде. Третьесортный, пятисортный человеческий материал, как полагал он. Люди, живущие по понятиям, по неписаному кодексу чести.

«Черт-те что, блатная романтика, — подумал он, — но они же, дьяволы, конструктивны! Они и впрямь готовы отобрать товар азербайджанцев, выкрасть деньги, припугнуть. И что, что они за это будут иметь? Шиш! Никто даже не попросил денег… А если просил, то лишь для ментов»… И это маленькое проявление солидарности, космополитизма озадачило его, растворило в нем недавнее чувство обиды, перехлестывавшее в ненависть к азербайджанцам, и он внезапно осознал, сколь он одинок в своей «Экспериментальной студии» отнюдь не солидарных юмористов, где в его лице все видели лишь дойную корову, священную корову, приносимую в жертву на рыночный костер.

…Узнав, что Ося родился 2 марта, как Горбачев, Папюсов быстренько составил гороскоп. Политическая карьера Финкельштейну явно не светила. Доски судьбы также подтвердили, что Ося отнюдь не баловень судьбы и Рокфеллера из него не получится. Не сделает он карьеру и на административном поприще. Не быть ему и думским депутатом…

— Ты находишься под влиянием Луны и Нептуна в зодиакальном созвездии Рыб, в доме Юпитера, третьем доме тригона воды, — сказал императивным голосом Папюсов. — Ты рожден, чтобы быть артистом. И, может быть, великим артистом, у тебя есть талант перевоплощения. Но ты не глубок, нет… Ты скользишь по облакам… Ты романтик… Тебя частенько заносит… Твое финансовое положение всегда будет зависеть от чужой воли…

— Задорнова или Жванецкого? — с тревогой спросил Ося.

— На досках судьбы ни имен, ни фамилий нет, — тоном чревовещателя пояснил Папюсов. — Не в фамилиях суть. Суть в магнетических полях. Тебе надо уже сейчас откладывать на черный день. И то же самое я бы посоветовал мистеру Горбачеву…

— К черту Горбачева! — вскричал Ося. — Говори, что меня ждет?

— Это тебе скажет Фемистоклов, — ответил сдержанно Папюсов. — Не торопи, не гони судьбу, она сама тебя никуда не отпустит.

— Ну хорошо. Я не против. А деньги? Деньги я уже отложил… Разве ж в одних деньгах дело…

— Да, ты самолюбив! Ты горд. Для торговца на улице — это роскошь, — мягко добавил Папюсов. — Ты должен быть гибким, как тростник, ты должен быть многоликим, как многорук Будда, ты должен почаще общаться с чиновниками, знать их слабости и пристрастия, ты должен уметь угождать тем, от кого зависит магнитное поле твоей удачи… Ты должен уметь слушать шепот прибрежного тростника, знающего, куда текут воды и откуда они вытекают и о чем журчит вода на перекатах… Бери пример с Сюсявого. Он не мудрец, но он тень мудреца… И даже к нам он, как тень, приходит за деньгами…

В это время в коморку тихо, как привидение, вошел Фемистоклов. Лицо его слегка осунулось, под глазами лиловели мягкие тени изможденного мозговой работой провидца и вершителя судеб. Нелегко, непросто, не всякому дано заглядывать в глубины футурума и общаться с тенями Аида, слышать голоса и видеть перемигивание звезд, улавливать малейшие колебания космоса…

— Есть семь верных способов помочь твоей беде, — сказал Фемистоклов тихо, но почти заклинательно, и от этого голоса у Оси похолодело под мышками.