Аракчеев

Чтобы ощущать себя личностью, человек должен иметь свободу выбора между добром и злом — он сам себе должен быть творцом! Беззастенчиво вторгаясь со своими моральными кодексами в такие сферы человеческой жизни, каковым по самой их сути назначено пребывать в сокрытости от посторонних глаз, Аракчеев лишал крестьян всякой возможности проявлять себя по собственному усмотрению, разрушал последнее убежище, где еще могли они быть личностями. Содержанием своим аракчеевские инструкции и правила были вполне разумны и моральны: они предписывали воздерживаться от глупостей и не делать зла. Но граф настолько подробно регламентировал поведение своих крестьян в домашнем быту и на работах, что жизнь крестьянская переставала являться их личной жизнью. Мать-крестьянка уже не просто любила своего ребенка, не просто заботилась о нем, а выполняла инструкцию.

Сеть многочисленных аракчеевских наставлений и правил, опутывавшая крестьян буквально с головы до ног, дополнялась системой отчетов, которые сдавались графу периодически и по строго установленной форме. Например, вотчинный голова регулярно отчитывался о состоянии дел в целом по вотчине. Вот как писал Аракчееву 13 марта 1810 года тогдашний голова Грузинской вотчины Иван Дмитриев: «Батюшка ваше сиятельство Алексей Андреевич, в вотчины вашего сиятельства слава Богу все благополучно, уведомляю вашего сиятельства, в Тихвину я съездил и что было нужно, то все искупил, также и деньги с вотчины собрал и в горот отвезу скоро для отдачи казенных податей».

Дворецкий отчитывался о состоянии графского дома. «Батюшка ваше сиятельства Алексей Андреич, в доми вашева сиятельства все славо Богу благополучно, в натресоле в колидори и в передней комати полы переслали», — писал 3 марта 1810 года из Грузина в Петербург дворецкий Никита Федоров.

Казначей первого числа каждого месяца составлял для Аракчеева месячный рапорт о состоянии и количестве ценной посуды. Вот образец одного из таких рапортов:

«Его Сиятельству Графу Алексею Андреевичу Аракчееву от казначея Степана Миловидова.

Месячный рапорт.

В течение Марта месяца сего 1810 года находящаяся у меня в буфете посуда разная, а именно: сребро, хрусталь, фарфор, фаянс и медь состояла, и к 1-му числу апреля месяца состоит вся благополучно. Прибыло: корзинка серебрянная овальная с крышкою и ручками снаружи для сахара одна…» Далее перечислялось все, что еще «прибыло» в имение. В заключении рапорта называлась убыль, если таковая имелась, и ставилась дата с подписью.

Возлагая на кого-либо какое-нибудь дело, Аракчеев обыкновенно подробно, по пунктам расписывал в своем приказе, что надлежало тому исполнить. Так, однажды граф захотел имевшихся у него десятерых мальчиков — музыкантов обучить полезным ремеслам: пятерых — портняжному делу, двоих — сапожному, еще двоих — каллиграфии, одного — слесарному ремеслу. Ответственность за их обучение он возложил на старшего официанта. Бедный официант получил от своего хозяина приказ из более чем десяти пунктов. Один из них, к примеру, гласил: «Еженедельно присылать ко мне рапорты, прописывая в оных все, что случится по твоему ведению. Опрятность в платье и обуви у всех мальчиков остается на твоей ответственности, за чем ты и обязан ежедневно смотреть. Для обучения портному мастерству позволяю тебе употребить на нитки, иглы и на холстину и на другие надобности собственные мои деньги, кои будут мною заплачены». Вместе с тем Аракчеев приказал отчитываться рапортами и каждому из мальчиков.

Отъезжая из Грузина в Петербург, Алексей Андреевич непременно и в мельчайших подробностях расписывал каждому из слуг, остающихся в его доме, что должен он сделать, за что будет отвечать.

Но где приказ, там и нарушение. Аракчеевские приказы нелегко было исполнять без нарушений. Граф как мог боролся за дисциплину. Часто обещал взыскивать по всей строгости и, как правило, эти свои обещания выполнял: выполнение обещаний он всегда считал святой для себя обязанностью.

В деле наказаний у Аракчеева также был строгий учет и контроль. Все, что было связано с наказаниями, аккуратно записывалось. Имелся, например, «Журнал для записки, кто именно, когда и за что будет наказан из дворовых с 1-го октября 1810 года». Каждый дворовый носил в кармане блокнот, именовавшийся «Винной книжкой», в которой записывались разные его упущения и прегрешения. Вся процедура дознания виновных в том или ином проступке, установления вины, определения рода наказания и сам процесс исполнения наказания были Аракчеевым строго регламентированы специальной инструкцией. Последняя всегда находилась у него под рукой. О ее объеме можно судить уже по тому, как она была названа: «Книга, служащая для следствий с виновными крестьянами».