Арабская вязь

– Заказчики… – процедил Алексей сквозь зубы. – А можно вопросик? Кто вообще на кого охотится? Из-за чего вся эта бодяга?

Ни он, ни Тайсон особо не рассчитывали на ответ. Однако, видимо, Иван Иванович посчитал их любопытство вполне уместным:

– Расскажу… Помните, вчера я спрашивал, знаете ли вы что-нибудь про никель?

Алексей кивнул:

– Да. Но мы же так и не успели толком поговорить.

– Тогда ваше длительное отсутствие могло вызвать у людей Чифа ненужные подозрения, – напомнил кубинец. – Следовало торопиться.

– Можем обсудить это прямо сейчас, пока осталось время… – Иван Иванович посмотрел на часы и продолжил:

– В общем, как поется в известной опере: люди гибнут за металл… За металл!

Ни голоса, ни слуха у собеседника не было абсолютно. Поэтому, чтобы только не показаться невежливым, Алексей поспешил уточнить:

– Но там, кажется, про золото поют.

– Ну и что? Если хотите знать, лет сто пятьдесят назад никель тоже считался драгоценным металлом. И шел в основном на женские украшения. Немцы пишут, что это они его открыли и прозвали купферникелем, «медным дьяволом». Но если на самом деле, монеты из никелевых сплавов еще во втором веке до нашей эры делались. В Древнем Китае, потом этими, как их… бактрийцами.

– А сейчас им, кажется, кастрюли покрывают?

– Ну, не только… Да – посуда. Да, конечно, хирургические инструменты, шприцы, электролампы… Но не это главное. В конце прошлого столетия с никелем основательно поработали ученые, и его начали добавлять для улучшения качества сплавов. Разумеется, прежде всего – в военной промышленности. Так что к Первой мировой войне уже все флоты Европы были одеты в броню из никелевой стали. Опять же скоро выяснилось, что медно-никелевый сплав – отличная защита от коррозии, от соленой морской воды. А потом появились танки… Кстати, был такой знаменитый советский памятник, помните – «Рабочий и колхозница»? Так вот он на десять процентов из чистого никеля. А вот турбинные лопатки для бомбардировщиков – на семьдесят пять! Говорят, в современной промышленности применяется почти четыре тысячи никелевых сплавов. Не знаю, не проверял… Но, во всяком случае, как раз на них держатся вся современная электроника, точная механика, все высокие космические технологии, химическая промышленность… да и еще черт знает что. Кстати, о монетах… В прошлом году, по-моему, Россия начала поставлять металл для чеканки индийских рупий. Я, конечно, не специалист, но…

Судя по всему, Иван Иванович сел на любимого конька. Остановить его было невозможно – это понял даже Тайсон, не склонный выслушивать длинные лекции.

– Пришлось кое-что почитать. Между прочим, в смерти австрийского императора Франца-Иосифа когда-то подозревался нейзильбер.

– Еврей какой-нибудь? – уточнил Алексей.

– При чем тут евреи? Нейзильбер – сплав никеля и серебра, вроде мельхиора. Из него был изготовлен любимый дворцовый сервиз. Вскоре, правда, выяснилось, что тарелки и чашки ни при чем, старику просто стукнуло восемьдесят шесть, вот и откинулся.

– Очень поучительно, – без особого интереса отметил Тайсон. – А мы-то здесь при чем?

Но рассказчика было не так-то просто отвлечь от выбранной темы.

– Сейчас поймете. Так вот, до начала девяностых годов цены на никель держались на довольно приличном уровне. Все-таки существовали две противостоящие сверхдержавы, два мощных военно-промышленных комплекса, страны-сателлиты, которым нужно было много брони, снарядов, пушек… Но теперь потребность в этом стала значительно меньше, и обстановка складывается так, что мировые цены на никель снизились и продолжают неумолимо падать. Десять лет назад за тонну этого стратегического сырья легко давали десять тысяч долларов, а сейчас – около четырех. Представляете? На рынке стало тесно. Очень тесно.

Иван Иванович перевел дух. Остальные дисциплинированно слушали.

– Самые крупные месторождения никеля разведаны и разрабатываются у нас в России и в Канаде. Остальные страны – по мелочам, еще недавно их можно было не принимать всерьез… Например, российское РАО «Норильский никель» три года назад обеспечивало двадцать процентов мировых потребностей. А сейчас мы – на краю глубокой задницы! Почему? Докладываю… У канадцев, скажем, в корпорации ИНКО работает шестнадцать тысяч человек. А у нас – сто двадцать пять тысяч. Они вкладывают деньги в модернизацию производства, а мы нет. К тому же, по оперативным данным, комбинат не получает от экспорта валютной выручки примерно по двести миллионов долларов в год.

– Почему? – теперь уже почти искренне заинтересовался Алексей.