Аптекарь в СССР

Невольно шлейф из подчерпнутых в интернете знаний как-то отразился в этой программе, придав ей неожиданную глубину. А далее формально выполняя условия сделки, зонд закинул улучшенную матрицу сознания в тело подходящего донора. А что сам Ершова в этом временном слое самоликвидировался, так это и было изначально предусмотрено хитроумной машиной. Что же касается донора в другом временном слое, то ему с переселением сознания никто не поверит и безопасность основной миссии не пострадает. Формально же условия сделки были в основном выполнены и никакие претензии не принимались.

Глава 2

Вокруг господствовала густая чернильно-лиловая темнота, как будто лампочку выкрутили, и дух Ершова парил в пустоте. Вдруг, как будто включили монитор и перед глазами Семена выскочило меню, как в очках виртуальной реальности, и побежали какие-то диаграммки и надписи.

«ВНИМАНИЕ! Жизнеспособность Вашего тела составляет всего 1 %. Смерть наступит через 15 минут. Желаете запустить процесс исцеления?»

«Да» — ответил Ершов и перед глазами забегали мерцающие огоньки. Довольно скоро они завершились очередной надписью:

«Ваша мана израсходована. Жизнеспособность Вашего организма 3 %. Рекомендуется поспать. Процесс исцеления продолжится автоматически по мере накопления маны».

«Ну спать так спать» — подумал Семен Семенович и снова провалился в пустоту.

Следующее пробуждение было когда индикатор показывал жизнеспособность 6 %. Черепушка гудела и отказывалась выдавать поток связных мыслей. Но пора было приходить в себя. «Как бы мне открыть глаза», — вяло подумал Ершов. «Убрать панель управления и перейти на голосовой режим сообщений?» — тут же отозвалось сознание. Еще раз «да».

Первое, что он ощутил, просыпаясь, это сильный запах карболки. Чёрт! Больницей воняет.

— Странно, с чего бы это в реанимации снова начали карболкой полы мыть? — мелькнула здравая мысль. Но она тут же исчезла, сметенная небывалым ощущением сильной боли.

Ай! Как ломит голову! С похмелья что-ли? — проламываясь сквозь боль, Ершов пытался понять, где он находится и что вообще происходит. Что за дела? И голова трещит и непослушное туловище затекло. Реально хреново! Глаза уже вроде бы были открыты, но вокруг все еще стояла полная темнота.

Первая попытка повернуть голову не удалась, но зато отозвалась еще большим приступом болей так, что он невольно застонал.

В ответ на стон в пересохший рот полилась струйка воды. Ершов жадно прихватил губами носик железного чайника и начал лихорадочно глотать такую желанную прохладную жидкость. После чего снова впал в забытье.

Новое пробуждение было при 8 %. Живой! Семен с огромным трудом разлепил глаза. Чуть-чуть приподнял веки. Терпимо. Открыл пошире. Взгляд, естественно, с ходу уперся в белый потолок с отшелушивающейся известкой. Несколько секунд Ершов тупо изучал там микротрещинки. Апостола Петра с ключами от рая не наблюдалось. Гурий тоже. Затем, слегка повернув голову, Семен обнаружил, что глядит в окно, в котором за мутноватым стеклом шелестели раскрывающимся ярко-зелеными листьями березы, блестя белыми, покрашенными на метр от земли, стволами. Молодые листья на деревьях уже имеются, значит весна в разгаре. Помещение совсем не похоже на Колонный зал Кремля.

Скосив глаза вниз он увидел, что лежит под одеялом на больничной кровати. Поверх одеяла лежали детские руки-веточки. Явно не его руки. Мистика какая-то. «Поздравляю, похоже, я теперь мужик с приветом», — обреченно подумал Семен. — «Кукуха поехала». Закончить жизнь в психушке — полный зашквар!

В это время в коридоре что-то загремело, упал какой-то таз или ведро. На мгновение двери открылись, и оттуда высунулась и пропала усатая физиономия пожилой санитарки, вооруженной шваброй. Её простецкий, как три копейки, вид отрезвлял не хуже нашатырного спирта. Не бывает таких реалистичных галлюцинаций! Больно уж все ладно выстроено.

Еще сильнее пахнуло карболкой. И тишина… Никому ни до кого не было дела. Галоперидолом никто не пичкал.

Помня о боли, Ершов очень осторожно повернул голову налево, и увидел на соседней койке неподвижного мужика с забинтованной головой, его нога была загипсована и подвешена на сложной системе блоков. Повернув направо, он увидел примерно такого же мужика с забинтованной головой, похрапывающего во сне. Похоже, кроме него, из больных в сознании никого не было.

— Понятно, я в больнице, и, скорее всего, в палате реанимации, — подумалось Семену. — Только я-то, с какого перепуга здесь оказался?

Долго размышлять ему не дали, так как в это время в палату заглянула другая санитарка, толстая бабенция лет сорока, и бодро завопила, обращаясь сама к себе:

— А вот сейчас я буду уколы ставить.