Апсны абукет*

Скоро действительно появились трое солдат – сели у дверей, оперевшись об автоматы. Выглядели они совсем изможденными и сразу стали клевать носом. Как-то прошла ночь, в полузабытьи, в холоде… Дремали пассажиры не ехавшей никуда электрички, дремали часовые. Утром нас разбудил сиплый гудок тепловоза.

На следующий день я был снова в Тбилиси, на квартире Жоры. Прошел и этот день, и ночь – и утром я отправился на вокзал: десант десантом, но нужно было возвращаться в Сухуми. Я спросил в окошке кассы:

– Поезд на Сухуми едет?

– Идет.

– А билеты уже продаете?

– Продаем.

Но, уходя на вокзал, я слышал по телевидению сообщение о том, что путь на Сухуми заблокирован высадившимся десантом, а со стороны Ткварчели на помощь ему рвутся другие абхазские соединения.

Билета я, конечно, не купил. Но все-таки еще два дня, чтобы хоть как-то себя занять, продолжал ходить на вокзал,- так ходят к морю в ожидании погоды.

– Поезд на Сухуми едет?

– Идет.

– А билеты уже продаете?

– Продаем.

Толпа в зале ожидания состояла, видимо, из уже обилеченных.

Нужно было пробовать выбираться самолетом.

В здании аэропорта было довольно людно. Посадку на Сухуми вели военные на втором этаже через незаметный служебный вход. В кабинете возле двери стоял стол, за столом сидел лет тридцати майор с щекастым круглым лицом и русыми волосами. (Быть может, в нем текла смешанная кровь… все эти нюансы были чрезвычайно важны.)

К заветной двери подошли двое весьма авторитетного покроя грузин, но было видно, что разговора у них не получилось, и они гордо унесли себя прочь. Я ждал еще долго, а потом решился. Я рассказал майору, что приехал в Тбилиси из Сухуми на несколько дней, а тут десант в Очамчире, и поезда не ходят, а я инвалид, у меня больное сердце, и уже кончились лекарства… Но, просмотрев мои документы, он сказал, что ему нужно поскорее отправить в Сухуми батальон на подмогу тем, кто сражается там с врагом, и у него нет ни одного свободного места.

Через час я подошел снова. Просто прислонился к косяку и стоял, ничего не говоря. Эдакий молчаливый призрак… Майор попросил еще раз мои документы. Отложил в сторону паспорт и принялся внимательно рассматривать мое удостоверение инвалида. Потом сказал, слегка улыбаясь:

– Там, внизу, есть медпункт, пойди к дежурному врачу, и, если он будет не против, я тебя отправлю.

Я бросился вниз. Ур-р-ра-а! Русоволосый майор решил просто избежать прямого разрешения, но не пойти в медпункт было тоже нельзя.

В сильно прокуренном помещении три офицера и две девицы хохотали за накрытым столом. Я закрыл дверь и, стараясь выглядеть спокойным, пересек небольшой зал, в котором пассажиры обычно ожидают приглашения на посадку, и направился по летному полю к стоявшему невдалеке самолету.

Под самолетом, в его тени, томились солдаты. Рюкзаки, амуниция, банки с соком. Походив среди этого бивуака, я нашел кусочек не занятой тени и присел на ящик с какими-то боеприпасами. Солдаты уже изжарились под палящим солнцем, но никто не проявлял раздражения. Была на их лицах сосредоточенность… они понимали, что спешить им не стоит – не всем повезет вернуться назад.

Скоро ко мне подошел улыбчивый капитан и попросил разрешения сесть рядом. Посидел, поулыбался – а потом начал спрашивать. Спрашивал много, плотно и цепко. У него, как оказалось, были с собой настоящие сети вопросов. И он меня ловил.

– В Сухуми?

– Да.

– А кто у тебя там?

– Жена. Я живу в Сухуми.

– Живешь… а на какой улице?

– Леселидзе… рядом с винным магазином, он там один на весь город.

Мы побеседовали о моей работе, о топонимике города Сухуми. Было видно, что капитан удовлетворен моими ответами.

– А как ты думаешь, – спросил он, улыбаясь, – кто я такой?

– Откуда мне знать… вижу, что капитан.

Он достал из нагрудного кармана краснокорое удостоверение и, раскрыв, протянул мне. Я взял, посмотрел… удостоверение было на грузинском языке. Смущаясь, я вернул удостоверение, сказал, что не владею грузинским. Капитан огорчился, спросил: “Почему же?”. Я, оправдываясь, ответил, что жил в Тбилиси всего пять лет, а в Сухуми все говорят по-русски… не успел выучить.

– Я капитан Магарашвили, начальник контрразведки батальона. Ты не мог бы объяснить мне, как ты попал на летное поле в расположение батальона, улетающего на фронт?

Он менял окраску: из улыбчиво-безобидного делался ядовито-опасным. Я сказал:

– Один добрый майор, вроде тебя, пустил меня сюда, чтобы я мог добраться до дома.

– А документы у тебя есть?

Я отдал ему свой паспорт, из которого, наученный опытом, давно изъял страницу на абхазском языке – ее неизменно вырывал каждый грузинский патруль, проверявший документы. Капитан Магарашвили бегло просмотрел мой паспорт. Хотя я и улыбался вместе с ним, внутри у меня все покрылось инеем.

– Не бойся. Я вижу, что ты едешь домой. Скоро придет груз и начнется посадка.

Он попрощался и не спеша зашагал по бетонке назад к зданию аэропорта.