Апшерон

- Ты только посмотри, мать, гость-то у меня какой! Нет, нет, обязательно зарежу джейрана!

- Ты, мой дорогой, действительно очень упрям, - сказал Джамиль. - Если ты собираешься резать его только ради того, чтобы угостить меня, то я не согласен, благодарю. Ты только взгляни на беднягу!..

Перебирая тоненькими ножками и вытянув шейку, маленький джейранчик втягивал ноздрями воздух. Глаза его выражали страх и тоску. Таир сжалился наконец.

- Ладно, будь по-вашему! - согласился он, отбросил брусок в сторону и, сложив нож, сунул его в карман. Затем подошел к столу и сел рядом с Джамилем. - Ну, рассказывай, друг, как там у вас в Баку. Когда получишь звание Героя?

- Это не от меня зависит...

- Все, брат, зависит от самого человека! - перебил Таир, резко взмахнув рукой. - По правде говоря, и меня здорово тянет в Баку. Хочу стать героем нефти. Я уже кое-что читал о морском бурении. Ты ведь в море, на буровой работаешь? Как там, не трудно? Я справился бы?

- Да первое время нелегко было. А теперь я просто не знаю, как можно работать еще где-нибудь. Морское бурение, брат, - это совсем особый мир!

- А меня возьмут туда? - нетерпеливо спросил Таир.

- Почему же нет? У нас особенно ценят тех, кто идет на буровую с такой охотой.

- Значит, решено. Я еду, Джамиль! - заявил Таир. На другом конце террасы тетушка Гюльсенем хлопотала у очага, собираясь готовить обед. Она обернулась и сердито посмотрела на сына. Ее взгляд не ускользнул от друзей. "Пожалуй, не отпустит", - подумали оба.

- Чем ты так недовольна, тетя? - спросил Джамиль.

- Героем стать можно и здесь, - спокойно ответила Гюльсенем и обратилась к сыну: - А с таким характером, как у тебя, поезжай хоть на край света, все равно проку не будет.

Таир был задет за живое. Не в силах скрыть досаду, он резко сказал:

- А что я сделал плохого, мать?

- Ты еще спрашиваешь! Задира ты, вот что! Того щиплешь, этого задеваешь. Председатель на тебя сердит, бригадир недоволен...

- Дал бы мне председатель коня, если бы это было действительно так?

- Не твоя в том заслуга! Дает из уважения к памяти твоего отца... сердито проговорила Гюльсенем и, опустившись на корточки, стала раздувать огонь в очаге.

Таир ударил ладонями по коленям:

- Клянусь честью, от этой женщины мне не будет житья! Только и слышишь от нее: "Брось задирать людей, не наживай врагов!" А дело-то - сущие пустяки. Ну, спел я там в клубе частушки, поддел слегка председателя и бригадира... Так ведь это же самая безобидная критика!

- А за что ты их критиковал-то? - заинтересовался Джамиль.

- Ну, посуди сам. На днях было у нас комсомольское собрание. Я выступил и сказал, что из всех деревень молодежь едет на нефтяные промысла. Почему бы и нам не двинуться в Баку! Чем мы хуже других? Узнав об этом председатель примчался вот сюда, к нам домой. И давай! Почему, - говорит, - ты разгоняешь мои кадры? Ты что, мне враг или кто? Я ему спокойно так говорю: "Послушай, дядюшка Мурад, а разве нефть - не наше дело? Чужое? Ведь за время войны не мало рабочих ушло на фронт. Если не мы, так кто же будет помогать Баку?" Ну, поспорили мы, а потом об этом споре я спел в клубе частушки. Скажи, Джамиль, в чем я неправ?

- Конечно, ты прав, - одобрил Джамиль поведение своего друга. Нефтяные промысла сейчас очень нуждаются в рабочих руках.

Гюльсенем была на стороне председателя.

- Рабочие руки нужны и в колхозе, - возразила она. - Если Баку дает нефть, то мы даем мясо, молоко, масло...

- Послушай, мать! - прервал ее Таир. - Мяса и молока не меньше будет и без меня. Возьмем хотя бы твою работу. Одна такая доярка, как ты, справится с коровами всего нашего колхоза. А косить траву найдутся люди.

Короче говоря, я еду - и все!

После этого разговора Таир ежедневно встречался с Джамилем и не мог наслушаться его рассказов о Баку.

Из попыток Гюльсенем отговорить сына ничего не вышло. Через две недели вместе с Джамилем Таир отправился в путь.

3

В маленькой комнате общежития для молодых рабочих Джамиль и Таир спали на одной кровати "валетом". С вокзала они приехали уже ночью и, стараясь не разбудить спящих товарищей, разделись при свете, падавшем в окно от уличного фонаря, тихонько улеглись и быстро заснули.

Рано утром, проснувшись, молодые обитатели комнаты заметили рядом с Джамилем незнакомого парня и заинтересовались "новеньким". Таир, смуглый, с красноватым от загара лицом и зачесанными назад черными жесткими волосами, с тонкими, резко очерченными губами и темным пушком под прямым носом, крепко спал, скрестив на груди руки.

Ребята посматривали то на приятеля Джамиля, то на переметную сумку, которая лежала на подоконнике. В этой туго набитой и плотно зашнурованной с обеих сторон сумке могла быть и ореховая халва, и фасали - тонкие слоеные лепешки, и жареное на углях мясо молодого барашка. Молодые нефтяники жили дружно и не раз лакомились гостинцами, которые присылала Джамилю мать из деревни.