Апшерон

- Вот тоже надо быть наготове. Если секретарь горкома даст согласие, вызову вас самих. Приедете и дадите объяснения. Гораздо лучше, когда сам автор защищает "свое произведение". - Он принял большой сверток из рук инженера и развернул его. - А где отзыв конструктора Талыб-заде? Асланов очень верит ему.

Минаев порылся в толстых листах ватмана и вытащил листок бумаги. На одной стороне его старый инженер-конструктор в двух фразах выразил свое отношение к изобретению: "Я ознакомился с изобретением Дмитрия Минаева. По-моему, эта конструкция имеет огромное практическое значение".

- Старик очень обрадовался и поздравил меня, - сказал Минаев, передавая Кудрату отзыв. - Каждый раз, встречаясь со мной, подбадривает меня. Учиться в старое время и быть таким горячим поклонником всего нового это редкое качество. Словом, старик от души поздравил меня.

Минаев развернул чертежи и показал их Кудрату.

- В мастерской треста я заказал опытный экземпляр прибора. На-днях будет готов. Мне кажется, что краснеть нам не придется.

Кудрат взглянул на часы. До приема оставалось всего десять минут.

- Ну, я поехал, - сказал он, сворачивая в трубку большие листы ватмана.

Затем, попрощавшись с женой и инженером Минаевым, вышел к подъезду и, сев в машину, поехал в горком.

4

Вечер самодеятельности молодых рабочих близился к концу. Лятифа и Зивар сидели на тех же местах, которые они занимали во время лекции. Конферансье был приглашен со стороны. Молодежь видела его не впервые. Это был низенький и толстый человек, в пестром галстуке и лоснящихся черных брюках. Весьма заметную лысину он тщательно прикрывал длинными, точно приклеенными прядями волос, начесанными с одного виска на другой. Острил и балагурил он довольно плоско, и больше всех сам смеялся своим остротам.

Объявляя одно из последних выступлений, он сказал:

- Сейчас будет исполнен танец, который поднимает пыль с неба и туман с земли. - И, обернувшись к самодеятельному оркестру молодых рабочих, крикнул: - "Гайтаги"!

На этот раз никто не засмеялся.

- Слово предоставляется ногам Самандара!

Раздались бурные аплодисменты. Приняв их на свой счет, конферансье довольно улыбнулся. В зале раздались смешки: зрители смеялись над самим конферансье.

На освобожденную от скамеек площадку вышел Самандар. Мелодия танца, начатая тихо и медленно, постепенно нарастала в темпе, становилась громче. Самандар, подчиняясь ее ритму, все ускорял темп пляски и вдруг замер на месте. Музыка оборвалась. Раздались дружные хлопки, крики "браво".

Перед зрителями снова появился конферансье:

- Успокойтесь, товарищи. Программа состряпана с хорошей порцией приправ... Да здравствует повар!

Лятифе надоело слушать его изжеванные остроты. Она нагнулась к уху Зивар:

- Откуда взялся этот кривляка?

- Все выступления хороши, - ответила Зивар. - Только конферансье, должно быть, забыл свой талант дома.

Как раз в этот момент конферансье объявил номер, которого Лятифа никак не ожидала:

- Царь ашугов, Таир Байрамлы... исполнит... - конферансье запнулся. Впрочем, вы сейчас услышите, что будет он петь...

Друзья Таира дружно захлопали в ладоши, но молодежь с других буровых слышала о нем впервые и поэтому с любопытством глядела на нового певца. Таир был в той же одежде защитного цвета, в которой приехал из деревни. Волосы его были аккуратно зачесаны назад, а саз висел на боку, грифом вниз. Выйдя на середину площадки, он гордо выпрямился и, как опытный артист, заранее уверенный в успехе, не смутился тем, что аплодирующих было мало.

Лятифа, сдвинув брови, нетерпеливо ждала, когда он запоет. Многие, не ожидая от молодого ашуга большого искусства, поднялись с мест и начали проталкиваться к выходу.

Однако и это не смутило Таира. Казалось, он не слышал никакого шума.

Прижав саз к груди, он поднял голову, и его быстрые пальцы забегали по струнам. Глаза Лятифы расширились, и она, сама не замечая того, по-детски приоткрыла рот. В такт исполняемой им мелодии Таир слегка раскачивался и глядел поверх голов зрителей куда-то в даль. Вдруг раздался его голос.

Таир пел громко. В приятном, вибрирующем голосе его чувствовалась легкая дрожь. Повидимому, его волновало непривычно большое количество слушателей.

- Чьи это слова? - шепотом спросила она у Зивар.

- Не знаю. Наверно, в последней строфе будет упомянуто имя автора.

Когда Таир с высоких нот перешел на мягкие, лирические тона, весь зал замер в восторге. Мастерским исполнением были восхищены не только те, кто впервые слышал Таира. Ни Джамиль, ни Биландар, ни подсевший к ним после танца Самандар не помнили, чтобы Таир когда-нибудь пел так вдохновенно. Самандар нагнулся к уху Биландара:

- Ты знаешь причину этого чуда?

- Нет.

- Ведь здесь Лятифа...

Самандар был отчасти прав. Таир действительно словно изливал в песне свою душу.

- Но чьи же это слова? - опять спросила Лятифа у Зивар.

- Сейчас назовет... Так и есть, это его собственные стихи.