Апшерон

- Кто же просил у вас помощи? - крикнул Кудрат, потрясая газетой. Какая чепуха! Все эти разговоры о нехватке рабочих рук только мешают мне, расхолаживают людей.

Лалэ тоже поднялась из-за стола.

- Успокойся, Кудрат, зачем же кричать? Что подумают соседи, если услышат?

- Я буду протестовать официально! - так же громко продолжал Кудрат, все более раздражаясь.

- Ну, не хочешь помощи, не надо, - примирительно сказала Лалэ. Соревнование - не конкуренция. Мы хотели, чтобы победителями оказались оба треста.

- Но кто дал материал в газету? Неужели мои люди столь беспомощны, что их нужно брать на буксир?

Кудрат произнес слово "буксир" издевательским тоном, сердито прошагал из угла в угол и сел на свое место.

В эту минуту Минаев вышел на балкон и остановился у двери столовой Исмаил-заде. Он был здесь своим человеком. Поэтому, постучав, он открыл дверь и удивленно спросил:

- Что случилось, сосед? Чего не поделили?

Кудрат указал на газету.

- Да разве так поступают? Эта авралыцина губит нас. Все рассчитывают на кого-то, уповают на чью-то помощь, и в результате трест плетется в хвосте. Зачем вам понадобилось отрывать своих людей от работы и посылать к нам? И кому это у вас взбрело в голову еще и печатать об этом в газете?

- Кудрат Салманович, вы напрасно волнуетесь. Мы хотели по-дружески помочь вам. Если вы не нуждаетесь в нашей помощи, вернем бригады обратно.

- Мы и не думали принимать их! Мы, то есть все, кто активно борется за выполнение плана. Но ведь найдутся люди, которые будут недовольны тем, что мы вернули ваши бригады. - Кудрат махнул рукой. - Э, да что говорить, испортили вы мне все дело с этой вашей непрошенной "помощью"!

Стенные часы пробили два.

- Пора спать, Кудрат Салманович. Напрасно вы нервничаете из-за такой мелочи.

- Опять мелочь! - воскликнул Кудрат, невольно вспомнив Бадирли. - Если вы считаете это мелочью, то из чего, по-вашему, слагается крупное?

Боясь ссоры, Лалэ сделала инженеру знак, чтобы он молчал.

- По-моему, - примирительно сказал Минаев, - после долгого трудового дня нельзя пренебрегать такой "мелочью", как сон. Спокойной ночи! - он шагнул на балкон и скрылся.

Лалэ, не оказав мужу ни слова, прошла в спальню. Она считала, что Кудрат неправ. За все пятнадцать лет супружеской жизни ни разу он не кричал так на Лалэ, как сегодня. Всегда он бывал добр и весел, всегда вносил в семью радость и оживление, но своим криком сегодня он глубоко обидел Лалэ. Если бы она допустила даже ошибку, все равно Кудрат не должен был бы так грубо разговаривать с ней. Ведь они были друзьями и помощниками друг другу и на производстве, и дома, в семье. Лалэ часто с гордостью думала: "Мы не просто муж и жена, мы еще и соратники по борьбе". Оказывается, не совсем так. И незаметно для себя Лалэ начала упрекать Кудрата в приверженности к отсталым взглядам.

Она разделась, легла в постель и никак не могла отделаться от мысли, что Кудрат неправ, что чувство личного тщеславия гнездится в тайниках его сердца. Он всегда шел впереди, а теперь его трест отстает. Чтобы выйти вперед, требуется время, а ему не терпится. Заметка в газете ударила по его тщеславию. И, может быть, больше всего его самолюбие задело то, что именно жена оказывает ему помощь. Закрыв глаза, Лалэ пыталась заснуть, но неотвязные мысли не покидали ее. В конце концов она стала успокаивать себя: "Ну, не все ли равно, кто из нас будет впереди - я или он? Мы же стараемся для общего дела".

Лалэ слышала, как Кудрат прошел из ванной в кабинет, уселся за письменный стол и начал что-то писать.

Затаив дыхание, она прислушивалась к легкому поскрипыванию его пера, словно старалась угадать, что он пишет. "Собственно говоря, я тоже отчасти виновата. Прежде чем посылать бригаду, конечно, надо было посоветоваться с ним", - призналась она самой себе и беспокойно заворочалась в постели. Тогда Кудрат подошел к двери в спальню и тихо прикрыл ее. Лалэ снова погрузилась в свои думы, сознание ее слегка затуманилось, и она уже сама не отдавала себе отчета - продолжает ли она бодрствовать, или видит сон...

5

"Ничто меня больше не тревожит, жена. Я умираю счастливым: дочь моя ни в чем не уступит мужчине", - так говорил отец Лалэ перед смертью, и она часто вспоминала эти слова.

...Был вьюжный зимний день. От сильного северного ветра гудели оконные стекла. На улицах намело снега выше колен. Трамвайное движение прекратилось. Люди все время очищали улицы, но их снова заносило снегом. Старожилы не помнили за последние пятьдесят лет такого обильного снегопада на Апшероне.

Старый Алимардан, отец Лалэ, работал на буровой у самого берега моря. В этот день он простудился и заболел воспалением легких. По заключению врачей, никакой надежды на выздоровление не было.

Алимардан говорил жене, не отходившей от его постели ни на минуту:

- Дочь наша в этом году заканчивает среднюю школу. Определишь ее в институт, пусть учится на инженера. Выучится, и заменит тебе сына.