Апрель

— Завтра? Пока нам не удалось заработать миллион. Свою часть вина я продаю Роу. Я сговорился с ним. С завтрашнего дня он главный поставщик вина в этих районах, а я только его помощник. Он, конечно, не даст мне много заработать. Но я возьму на другом.

— А я? — Лаубе неприязненно глянул на Хоуелла.

— Вы мой помощник, — ответил Хоуелл.

— Ваш помощник? Вы, конечно, тоже не дадите мне много заработать?

— Нужны деньги, Лаубе. Роу примет вас в свой трест…

— Деньги? — Лаубе иронически усмехнулся. — Вот что объединяет нас в едином отечестве. С деньгами я смогу действовать и сам.

— Вы погибнете. Действуйте заодно с нами.

— Обстоятельства изменились.

— Было время, когда я и без вас делал дела.

С улицы донеслось пение. Хоуелл и Лаубе прислушались. Сотни людей шли по Грюнанкергассе, наполнив улицу необычным для нее шумом. Песня, звонко начатая отдельными голосами, звучала неуверенно и слабо; но к одиночным певцам присоединились новые голоса, их стало много, и поющий коллектив уверенно и сильно поднял песню к небу и развернул ее широко, как знамя. Для улицы это было необычно и ново. Улица прислушалась А люди шли мимо дома по Грюнанкергассе, 2, шли и пели.

Из подвала показался хаусмейстер Иоганн с двумя бутылками вина. Он поставил их на стол.

Лаубе прокричал старику:

— Что там творится на улице, Иоганн? Пойди узнай. Кому это захотелось орать возле моего дома?

Старик заковылял к воротам.

— Не отрывайтесь от нас, — говорил Хоуелл. — Мы еще восторжествуем!

— Деньги… Деньги… — бормотал Лаубе. — Вам нужны деньги? Хорошо, я их добуду. Мне должен Катчинский.

Компаньоны быстро выпили вино. Хаусмейстер Иоганн возвратился к столу.

— Манифестация, хозяин, — заговорил он. — Люди поют… Много их. И наш Гельм, трубочист, Рози и даже скрипач-нищий с ними. На улице праздник, хозяин.

— Праздник? — усмехнулся Лаубе. — Почему же не гремят колокола, не поют органы в кирхах? Праздник трубочистов и нищих. Хоуелл! Где ваша атомная бомба?

Лида написала последнюю фразу, отложила в сторону словарь. Работа над переводом была закончена. Эта синяя ученическая тетрадка будет храниться до радостной встречи. Девушка поставила на нотную подставку рояля журнал с портретом Юрия и, время от времени поглядывая на него, прочла все с начала.

…Улица в районе восстания носила имя святого Губерта, покровителя охотников. На ней и произошло то значительное событие, в память о котором улица была переименована.

В мае Прага восстала. В городе шли бои с вооруженными до зубов гитлеровцами. В доме номер пять по улице святого Губерта расположился перевязочный пункт для раненых повстанцев. Баррикады находились в двух кварталах от дома, но когда санитары вынесли из него носилки с тяжело раненными, один за другим прозвучали выстрелы, и санитары были убиты наповал.

Выстрелы прогремели со старинной колокольни святого Губерта, украшенной древними химерами. Там, высоко над городом, спрятавшись за химерой, сидел немецкий снайпер. Он убил врача, торопившегося к дому номер пять с банками крови для переливания, нескольких прохожих. Улица опустела. Из окна дома высунулся санитар Карел Вавак. Он выставил белый флаг с красным крестом: быть может, сидящий на колокольне немец не знает, что здесь находятся люди, нуждающиеся в медицинской помощи. Снайпер дал Карелу помахать флагом и выстрелил. Карел упал Санитар поплатился жизнью за свою наивность. На колокольне укрывался хладнокровный убийца.

Снайпер парализовал движение на улице. Нельзя было ни войти в дом номер пять, ни выйти из него. А многим тяжело раненным требовалась срочная хирургическая помощь.

Молодая санитарка Мария Незвала сидела у койки умирающего повстанца Иосифа Градины. Веселый Иосиф, поэт и художник, умирал. Мария не могла сдержать слез, слушая Иосифа. Из угла, где стоял радиоприемник, слышался трагический голос Праги: «Говорит Прага! Говорит Прага! Красная Армия! Ее танки! Ее воздушный флот! К вам обращается Прага! Прага восстала… Прага ждет… На улицах идут бои. Горит Национальный музей. Прага в огне. Воздушные силы, танки Красной Армии, вас ждет восставшая Прага! Ждет…»

А Иосиф Градина умирал. Когда Мария склонилась над ним, спросила, не легче ли ему, он, улыбнувшись, ответил: «Ждите, они придут. Они в дороге».

Мария больше не могла выдержать. Боль, горечь, ненависть к немецкому снайперу подняли ее со стула у койки Иосифа Градины, и она направилась в зал, окна которого выходили на небольшую площадь с кирхой святого Губерта. У нее не было оружия. Она несла свое презрение и ненависть к убийце. Она хотела плюнуть ему в лицо, хотя за этот плевок ей пришлось бы поплатиться жизнью. Это было безрассудно, но она ничем иным не могла ответить хладнокровному убийце — гитлеровцу, который губил ее товарищей. От этого шага ее остановил далекий еще грохот гусениц советских танков по пражской мостовой. Советские танки были в городе. Умирающий Иосиф Градина услышал этот радостный грохот.

Передовая машина остановилась у дома номер пять по улице святого Губерта. Пушка танка громыхнула два раза. Немецкий снайпер был уничтожен.