Апрель

Бабочка поравнялась с Перстом, Нимо подхватил Кириса, а я — незнакомого мальчишку. Глаза его как-то загадочно брызнули на меня искрами света, как будто окатив неприснившимися снами, неподуманными мыслями, испарившейся росой... Я зажмурился — наваждение исчезло. Мы стояли... а потом я взглянул на Кириса, думая, что он продолжает петь — но Кирис молчал. Еле слышно — и всё-таки громко — звенел усиливающийся ветер в снастях, издалека ему откликался океан — низким, тягучим многозвучием. Это было... Бабочка отвечала океану, как Кирис пел под орган!

...Впереди бушевала гроза.

Ясный, яркий рассвет над нами — и тёмные, клубящиеся тучи за раскинувшим крылья заливом. Где-то там метался ветер, ворочая тяжёлые облачные громады, поднимались и опадали волны. И наша Бабочка неслась прямо в шторм.

Я оглянулся — Нимо, Кирис, Тони — никто не боялся, они смотрели вперёд с радостным ожиданием.

— Нимо, — сказал я. — Шторм...

— Он поёт, — откликнулся Нимо. — Отвечает нам. Он не загораживает дорогу, Аль. Он с нами.

Бабочка вздрогнула. Я снова вспомнил, что она слушается меня. И снова изумился этому. И снова не поверил на миг — и потянулся туда, к шторму, на запад — я всё-таки боялся чуть-чуть... Пусть мы встретимся быстрее!

— Ветер! — засмеялся Тони.

Тугой комок вырвался из ниоткуда, показалось — у меня изнутри — и тут же боднул меня в спину, прокатился по парусам. Что-то крикнул боцман, свистнула его дудка.

Ветер-невидимка, поиграв с кораблём, кинулся вперёд — я видел, как тяжёлый от влаги воздух над заливом расступается, а потом они встретились — клубок грозовых туч и мой ветер.

Бабочка неслась всё быстрее — я, как и в первый свой полёт, не сразу почувствовал скорость. Небо справа и слева внезапно изменило цвет и померкло, волны то придвигались, то падали, но солнце всё так же сияло позади, ещё мгновение — и занавес бури распахнулся, вспыхнул океан.

Бесконечность океана что-то остановила во мне — стихли, ослабли струны, и воздух стал обычным. Тихий ветерок шевелил волосы, Бабочка умиротворённо нежилась всеми парусами.

— Нимо... — Последние часы я бежал куда-то, бежал, не думая о цели, как ветер. — А мы уже летим на острова? Или только пробуем?

Он повернулся к берегу, прищурившись.

— Я тоже не могу понять. Но Бабочка готова.

— А Дзынь? И Брэндли. А как же Ниньо?

— Ниньо не полетит. Он хочет, но ему больно. Вспоминать полёт, ветер. А ещё — он очень слабый, Альт. Башня, построенная Троготтом, хранит Ниньо, однажды он сказал мне, что не проживёт во внешнем мире и дня.

— Значит, мы бросаем его?

— Если найдём Острова, мы вернёмся. Ведь остаются ещё Бродяги. Однажды они полетят с нами, во что бы то ни стало. — Нимо помолчал. — А Дзынь с водяником близко. Этот шторм замутили они.

— Как ты понял?

— Ну, кто ещё, кроме ведьмучки, станет вести такую бешеную мелодию?

...-Дельфины! — крикнул Кирис. — Я их вижу! Я их узнал! Их раньше не встречали у Столицы...

Дельфинов было девять. Я видел их первый раз — стремительные, тёмные, они плыли с запада — удивительно ровным строем, клином.

— Впереди — серебристый... — прошептал Нимо. — И это не дельфин... Аль! — Глаза у Нимо были, наверно, сумасшедшие. — Я сейчас... Я скоро!

Я ещё так не умею. Нимо рванул вверх, кажется, даже не оттолкнувшись — ветер сдёрнул его с палубы и по дуге, как прыгает "блинчик", бросил навстречу дельфинам.

— Алуски! — сказал Тони.

— Что?

— Мальчик впереди — из народа русалок, алуски.

Только теперь я понял. Он плыл не так, как люди, поэтому издали показался мне стремительным и тонким серебристым дельфином. Он не взмахивал руками, а вытянул их вперёд, соединив ладони. Ноги он так же держал прямыми, то сводя их, то чуть раздвигая, словно играл с водою, как мы играем с ветром. У него были странные волосы — пепельно-серебристого цвета; когда он опускал голову, волосы искрились и светлели от воды, а на воздухе делались темнее.

Они вырвались из воды вместе — Нимо и алуски. Морской мальчик забавно сжимал губы — как будто старался не рассмеяться. Зато улыбался Нимо. Он взял меня за руку, и я чуть не задохнулся — такой он был счастливый!

— Это Тим! Мы не виделись... двести лет! Я думал, он стал уже большим и неповоротливым осьминогом!

— А я не захотел! — Теперь засмеялся и Тим. — А ты бы меня и не узнал тогда. Вы, ветряные, такие!

Тим долго и с любопытством разглядывал меня. То улыбался, то снова сжимал губы в своё забавное "а я не засмеюсь!"

Потом он посмотрел на Тони. Вздрогнул и, кажется, охнул еле слышно. Улыбка пропала — совсем. Он тихо сказал:

— Я видел тебя.

Тони кивнул.

— Они далеко?

— Очень близко. Там, — он махнул рукой — налево. — Есть отмели. Они там. Я слышал песню, она меня позвала. А потом увидел ваш корабль и решил сперва встретиться с вами.

* * *

Дождитесь, пока зацветут яблони. Потом просто отправляйтесь в путь.

Она была волком.

Бежать, бежать, бежать...

Сквозь одуряющий яблоневый дух на рассвете.