Апозиопезис

— Я никак не создам опасности для общественной безопасности. Я всего лишь хочу завершить одно частное дело.

— Ага. Так сразу и нужно было говорить. Чего не сделаешь для приятеля, — улыбнулся автомат одними глазами и застучал медным ногтем себе по лбу. Похоже, лоб его был как-то связан с телеграфом, потому что он передавал пару мгновений, выбивая на голове неровный ритм азбуки Морзе. Минутку он застыл в ожидании, но серия тресков, которая прошла после того, свидетельствовала о том, что он получил ответ.

— Его преосвященство Семнадцатый передает вам привет, инженер, — сообщил автомат. — И спрашивает, чем мы все вам можем помочь.

— Хочу узнать, где в данный момент находится панна Генриетта фон Кирххайм. Боюсь, как бы ее не депортировали в Пруссию.

Автомат застучал себе по лбу. Данилу показалось, что он не по телеграфу передает, но таким красноречивым жестом комментирует его ответ.

— Дела сердечные. — Триста Второй понимающе покачал головой. — Можно было и догадаться. Я и сам предпочитаю романы политике, они безопаснее. А панна фон Кирххайм до сих пор пребывает в Варшаве. Ее содержат в военном лазарете на территории уяздовских[72] казарм. Ее ведущим врачом является доктор Винингер, недавно он сдал рапорт в канцелярии наместника, из которого следует, что пруссачка сильно избита, но живая. У нее трещины на трех ребрах, отек шеи, повреждена гортань, к этому следует прибавить сотрясение мозга и многочисленные мелкие повреждения.

— А что означает, что «она содержится», — возмутился Данил.

— Она находится в закрытом военном лазарете, ей запретили с кем-либо общаться. Кроме того, у нас имеется доступ к приказу наместника, выпущенного по данному вопросу. Кратко изложить?

Данил даже подскочил к автомату, желая потрясти им, но вовремя удержался.

— Похоже, для вас она очень важна, пан Довнар, — металлическим голосом заявил жандармский автомат. — К сожалению, приказ сводится к тому, что девушку следует содержать под ключом, в особенности же — сегодня, во время концерта Музыкального общества, а после излечения самых крупных ран ее следует под эскортом отправить на вокзал Венской Железной Дороги и перевезти к границам Империи, где ее необходимо передать германским медикам.

— Холера, — понурился Данил. — Никогда я ее больше не увижу.

Он потерял любимую женщину, агрегат, который должен был принести ему целое состояние, к тому же попал за решетку без шансов на освобождение. Он был банкротом-одиночкой без какого-либо будущего. Что оставалось — только повеситься.

— Погоди, погоди! Как зовут ее врача? Доктор Винингер? Эта фамилия мне известна!

И перед его глазами встала фигура бородатого медика из Больницы Святого Духа, который лечил варшавскую примадонну, панну Довяковскую. Данил этому типу не очень-то нравился за демонстрацию умения и за обнажение бессилия традиционной медицины. Через него инженер не имел ни малейшего шанса связаться с Геней. Тем не менее, пока было время, следовало действовать как можно скорее, ведь когда девушка выедет в Германию, он утратит ее навсегда. Довнар начал мерить камеру энергичными шагами, так что, сам того не желая, погасил свечку.

— Минуточку! Так ведь имеется еще пан Климович, жених оперной дивы! — стукнул он себя ладонью по лбу.

Молодой джентльмен должен был обладать достаточным влиянием, раз устроил примадонне опеку военного врача, обычно занимающегося здоровьем царских офицеров. Может быть, это удастся как-то использовать? Климович предложил свои услуги и готовность как-то отблагодарить за спасение невесты.

— Дорогой мой пан Триста Второй, — Данил упал перед автоматом на колени. — Установите мне связь с Климовичем. Даже не знаю, чем этот мил'сдарь занимается, даже не знаю, как его зовут. Но мне нужно ему кое-что передать. И как можно быстрее.

Красными глазищами автомат поглядел на умоляющего инженера. Жестяная физиономия механического жандарма не выражала каких-либо чувств, зато во взгляде можно было заметить теплое сияние. Кем был он при жизни, прежде чем его мозгом воспользовались для управления машиной? Наверняка, человеком нехорошим, но, тем не менее, с добрым сердцем.

— Ну конечно же, мой брат в железе, — ответил автомат. — Мы найдем тебе этого Климовича, причем, быстрее, чем ты ожидаешь. Молись свету, чтобы обильно смазывал наши души и не скупился на пар в поршнях. Надейся на лучшее!

Он взял ладонь Данила и вложил в нее четки из гаек, сам же начал выстукивать пальцем по своему лбу.

Варшава, 15 (27) ноября 1871 г., полдень