Апозиопезис

Стройная шея свидетельствовала о благородном происхождении, а выдвинутый подбородок выдавал сильный характер. Прибавьте к этому темные, блестящие глаза, манящие и кипящие энергией. Несколько узковатые губы, холодные и суровые, зато крепкие груди с небольшими, темными сосками; груди девичьи и полные, даже излишне полные, ну прямо-таки плебейские, ну да ладно! И, наконец, идеально круглые бедра и крепкие ноги с сильными играми. Смесь родовитой дамы и сильной будто лошадь крестьянки.

Кусов не тот мужчина, которому могут нравиться подобные женщины. Он мил и вежлив, но это все результат хорошего воспитания. Сегодня вечером он пригласил ее на концерт, но это из обязанности, а не для того, чтобы сделать ей приятное. Наверняка он предпочитает тошнотворных, хотя и красивых славянских аристократок, которые в жизни не познали усилий, кожа у них бледная, словно алебастр, груби благородно маленькие, как у Венеры Милосской, и притом они еще и голодают, чтобы иметь осиную талию, как у императрицы Сиси[45].

Имеется кое-что еще. Генриетта коснулась винта на лбу, провела пальцами по сильно покрасневшей щеке, по шраму возле ключицы — оставшегося от французской шрапнели и по второму, на животе — от укола австрийским штыком. Нет смысла чего-либо скрывать: не дама я, но солдат.

Девушка тяжело, с болью вздохнула. Это какое уже по счету любовное разочарование? Когда уже закончатся все эти нереальные мечтания? Надо выбить себе из головы полковника Кусова, как уже раньше сделала с инженером Довнаром. От беспокойства Генриетта даже вздрогнула: она совершенно забыла о нем, со вчерашнего дня не посвятила ему ни единой мысли. И замечательно! Необходимо покончить с этой слабость, упрекнула она сама себя.

Пора выбирать наряд к сегодняшнему концерту, приготовить к нему прическу и набор инструментов. На сей раз она отправляется туда по службе, чтобы устроить ловушку на возможного террориста. Кусов считал, что тот вновь может ударить. Не известно только: по кому, поскольку никакой австриец о своем присутствии не извещал.

Фроляйн фон Кирххайм открыла одно из отделений шкафа и какое-то время копалась в висящих внутри корсетах, с вешалки сняла черный, из толстого материала, к тому же армированный стальными прутьями. Весил он пуда два. К нему она не наденет элегантный кринолин, а простое платье, зато снабженное хорошенько спрятанными карманами и кобурами. Генриетта присела у одного из сундуков и подняла крышку. Изнутри она вынула пояс с боеприпасами и два небольших короткоствольных револьвера, а к ним еще и кинжал с искривленным лезвием.

Из небольшого футляра Генриетта высыпала стеклянные бутылочки и свернутый стальной тросик с нанизанными через каждые несколько сантиметров колючками. Не забыть их только обработать ядом. В дополнение на столешнице очутились четыре гранаты с короткими запальными шнурами и коробка саперских спичек для их поджига. В самом конце девушка взяла плоский ключ, с которым, собственно, и так никогда не расставалась, и прибавила к тщательно и любовно уложенному арсеналу. Самый подходящий наборчик для свидания с красавцем-джентльменом. Генриетта закусила губу, с недовольным видом покачивая головой.

Мрачные размышления прервала доходящая из окна знакомая мелодия. Характерно громкие звуки, как будто бы кто-то одновременно играл на губной гармонике и на цимбалах, исходили, естественно, из шарманки, то есть, смеси музыкальной шкатулки с миниатюрным органом. Официально мелодия считалась украинской народной песней[46], но в Польше под нее пели некую запрещенную песню, которую Генриетта выучила от сыновей хозяйки, и которую она тут же начала громко напевать:

— Марш, марш, вы поляки, храбрецы и забияки, отдохне-ом от трудо-ов в тени дедовских садов…

Геня взяла лежавшее на кровати портмоне, вынула из него десятикопеечную монетку, и уже хотела было открыть окно, как до нее дошло, что почти не одета. Тогда она быстро натянула сорочку и только после того выглянула во двор. Шарманщик стоял посреди площадки, окруженный пятью сыновьями Яси, которые игрались с привязанной к инструменту обезьянкой. Старик с седой бородой и в грязном лапсердаке яростно крутил ручку шарманки и поглядывал вверх, рассчитывая, что какое-нибудь окно, в конце концов, и откроется. Геня улыбнулась и бросила монетку. Лишь только та брякнула о землю, мартышка подскочила к ней и отнесла хозяину. Музыкант кивнул пруссачке и оскалил гнилые зубы в усмешке.