Апостолы судьбы

Константин Николаевич приехал домой поздно вечером в растрепанном настроении. Он очень внимательно наблюдал сегодня за встречей Игоря и Кати. Игорь заметил жену и остановился потрясенно, как будто не ожидал ее увидеть. Катя улыбнулась, подошла очень близко и посмотрела ему в глаза. Константин Николаевич видел, каким нежным был ее взгляд. У него защемило сердце, как будто ему довелось увидеть миг счастья родного человека. А когда они уехали вместе, ему долго пришлось справляться с холодком абсолютной пустоты, отбивать атаку одиночества. Он бродил по дорожкам сада, сидел на крылечке, трогал огромное количество пледов, которые Дина навезла Кате, и думал о том, на что похожа его жизнь. Конечно, клиника, больные, наука. Конечно, масса дел, из которых нужно успеть сделать столько, сколько получится. И еще дом. Жена Нина, закрытая, как сейф, кода которого он не знает. Сын Ваня. Они не виделись много лет, острота взаимного гнева, наверное, прошла, но близкими по духу людьми им не стать никогда. И скорее всего, сын и Нина давно придумали для него пожизненное наказание: он никогда не увидит своих внуков. Но почему Нина с ее безумной любовью к сыну и его детям не уезжает в Америку? Ваня ее не зовет? Господи, как же он не сообразил раньше! Она рядом с ним стережет Ванину собственность. Нина боится, что, если она уедет, муж напишет завещание или дарственную на сестру Марину, самого близкого ему человека. Они судят по себе. Марина живет тяжело, у нее крошечная квартирка в Люберцах, но она никогда не захочет, чтобы из-за нее Ваня лишился хотя бы коврика в прихожей. Константин Николаевич решительно засобирался. Нужно успеть на последнюю электричку. Перед тем как запереть дверь, он совсем другим взглядом окинул маленькую уютную гостиную, террасу. Здесь так тепло, везде Катя разложила какие-то милые пустяки – подушечки, салфетки, на окнах яркие занавески. Это же дом для него! Он здесь может дышать, думать и даже немножко мечтать. А почему нет? В отпущенном сроке любой длительности предусмотрено какое-то количество радостей и сюрпризов.

Нина не появилась, когда он заваривал себе чай на кухне, курил, хотя он видел, что за плотно закрытой дверью ее комнаты горит свет. Он вздохнул и направился к этой двери. Она читала, лежа на кровати, которая за последние годы их жизни приобрела совершенно девичий вид: белоснежное белье с кружевами, маленькие атласные подушечки пастельных тонов.

Нина была в шелковой бледно-розовой ночной рубашке, которая застегивалась почти у подбородка. Константин Николаевич придвинул стул, сел на краешек, как в гостях, и подождал, пока жена дочитает страницу и поднимет на него холодный взгляд.

– Я увидел, что ты не спишь. Нам не о чем поговорить, Нина?

– Ты что-то еще придумал?

– Интересная постановка вопроса. Никогда не считал себя большим придумщиком. Но твое мнение мне небезразлично. Может, наконец, выясним, чем же я тебе так досаждаю? Что я сделал?

– Ты все сделал. И прекрасно это знаешь. Ты лишил меня сына, внуков, нормальной семьи.

– Ну, что ж. Ты точно обозначила тему. Я как раз хотел спросить: почему ты не едешь к Ване в Америку? Он тебя не зовет?

– Представь себе, зовет.

– И что же тебе мешает? Здесь тебя, как мы оба знаем, ничто не держит.

– Я не хочу об этом говорить.

– Зато я хочу. Ниночка, неужели ты ждешь моей смерти, чтобы убедиться в том, что квартира достанется Ване? Можешь даже не отвечать. Это риторический вопрос. Я очень виноват в том, что не решил его раньше. Просто некогда было об этом подумать. Прости. У тебя, видимо, есть знакомые нотариусы, адвокаты. Договорись, пожалуйста, прямо завтра, чтобы они подготовили договор дарения. Ты станешь владелицей квартиры и распорядишься ею, как считаешь нужным.

– Хорошо.

– А потом нам, видимо, придется пройти через неприятную формальность: развод. После него я выпишусь.

– Куда?

– На дачу, если ты не возражаешь. Завещание напишу на внуков.

Константин Николаевич тяжело поднялся и вдруг порывисто взял сухую руку жены.

– Ты не была со мной счастлива, дорогая. Возможно, никогда. Знаешь, я вчера искал щетку для обуви. Рылся в старом шкафчике, где у нас свалено всякое барахло. Я нашел там наш первый семейный альбом. Мы такие молодые. Ты – ослепительно красивая. Крошечный Ваня у тебя на руках. Ты постоянно все раскладываешь по своим местам. Как же нужно возненавидеть нашу жизнь, чтобы сунуть в мусор первый семейный альбом! Я виноват. Я очень виноват в том, что заговорил о разводе только сегодня, а не тогда, когда ты могла сделать другой выбор. Впрочем, ты все еще хороша собой.

Он поцеловал ее руку и быстро вышел. Нина Ивановна долго смотрела на дверь, закрытую мужем. Затем выключила настольную лампу. Спрятала лицо в подушку. И лишь через несколько часов она издала горестный стон. Он виноват. А я? Что с ним сделала я?

* * *

Дмитрий подошел к столу Анжелы и положил ладонь на ее плечо. Она, не поднимая глаз от бумаг, прижалась щекой к его руке.

– Ты освободился? Подождешь? Мне нужно буквально полчаса.

– Анжела, мы не сможем сегодня никуда поехать.