Апология

Кир Булычев Апология

Исторические фантазии ОТ АВТОРА:

ИСТОРИЯ В АПОКРИФАХ

Если я где-нибудь выступаю, а то и просто разговариваю со знакомыми, на свет часто появляется вопрос: "Вот вы историк, пишете монографии и статьи. А как отражаются ваши профессиональные занятия на опусах фантастических? Неужели нет никакой связи?" Долгое время я объяснял, что фантастичность истории и склонность к фантазированию среди историков — зто наше, отечественное заблуждение. Это только у нас принято считать, что историю можно придумывать, а при перемене власти перепридумывать. А вообще-то история — наука строгая.

Слушатели кивали, делали вид, что соглашаются, но внутренне не соглашались. И правильно делали. Хотя бы потому, что существует очевидный мостик между историей и фантастикой: это историческая проза. Если задуматься, поймешь, что она, относясь формально к кругу истории, в самом деле ближе всего к фантастике.

Чем оперирует фантаст? Он описывает реальных людей в гиперболизированной, а то и выдуманной обстановке. Цель его — создать художественную картину, столь правдоподобную, что его читатель будет отождествлять себя с героем повествования, и тогда мысль писателя (чаще всего — предупреждение) станет мыслью читателя. Место и время воображаемого действия в фантастическом произведении может быть далеко отодвинуто от Земли в пространстве и во времени. Однако основной фантастический вектор- в будущее.

Чем же занимается исторический романист? Его цель — изображение реальных людей в выдуманном антураже Только антураж этот — прошлое. И тут есть закономерность: чем более будет исторический фон проработан, отражен в романе, чем точнее соотносительно с источниками будут выражаться персонажи, чем большие усилия будут потрачены на создание адекватного документам и исторической правде образа ушедшего мира, тем меньше шансов у романа стать интересным, популярным, знаменитым. Настоящий, достойный исторический роман отличается несоответствием исторической правде в деталях, но обязательной соотнесенностью героев с читателями. Только тогда, когда читатель может поставить себя на место персонажа, он превращается из расшифровщика мертвых реалий в участника действия.

Если обратиться к примерам, то мы обнаружим, что ни Алексей Толстой в "Петре Первом", ни Александр Дюма в "Трех мушкетерах", ни Фейхтвангер в "Лже-Нероне", ни их знаменитые коллеги воссозданием исторического мира не занимались. Они, подобно фантастам, говорили лишь о современных им проблемах и рисовали современных им людей. Есть правило: посредственность пытается убедить читателя в значимости своего романа, перечисляя детали туалета и лексические анахронизмы. Флобер же в "Саламбо" рассказывает о любви и смерти…

Из всего этого следует, что фантастический и исторический романы, как ни парадоксально, — братья.

В ряду фантастических и исторических произведений есть категория, в которой эти два вида творчества сливаются настолько, что становятся "историко-фантастическим романом". Это альтернативная история.

Родился этот жанр — скорее фантастики, чем исторической литературы — много столетий назад в основном в пропагандистских целях. История дополнялась якобы достоверными рассказами о том, чего в ней и не было. В христианской литературе это апокрифы — неканонические произведения. Никто не рассматривал тогда апокриф как труд художественный. Создатель полагал, что ему поверят. Апокрифами мировая литература весьма богата. Апокрифов немало и в исторической литературе, повествующей о нашей семидесятилетней истории.

Фантасты со временем сделали еще один шаг вперед, отказавшись от попыток дурачить читателя и объяснив честно, что предлагаемый ими вариант исторического повествования — выдумка. Вспомните, как блистательно написал такую историко-фантастическую повесть Марк Твен. "Янки при дворе короля Артура" — фантастический роман, маскирующийся под исторический, при условии, что ни читатель, ни писатель не верят, что так могло быть.

В фантастическом переосмыслении истории преуспели, разумеется, юмористы. И сатирики. Порой про современное им правительство нельзя было сказать того, что разрешалось рассказать о Нероне и Сенеке. Наиболее солидным этот труд получился у писателей журнала "Сатирикон" в начале нашего века. Аркадий Аверченко, Татьяна Тэффи, Осип Дымов и Д'Ор создали "Сатириконовскую историю человечества", в которой переосмыслили в нужном им направлении и, разумеется, осмеяли не столько Геракла, Ивана Грозного или крестоносцев, сколько ударили по властям, ими управляющим, по мещанам, их окружавшим, и по авторам учебников истории, по которым учили студентов и гимназистов.

После революции у нас подобную фантастическую историю написал Михаил Зощенко. К сожалению, его "Голубой книге" не повезло — она уже до войны вызывала большие сомнения, потому что ясно было: Зощенко опять смеется, но почему-то не над маленькими людьми, а над императорами. Императоры, понятно, давно вымерли, но, может быть, лучше их не трогать?