Аполлон

   – Не могу, - успевает пискнуть она, прежде, чем я затыкаю ее рот поцелуем. Ее губы оказались совсем другими, не похожими на те, что я целовал огромное количество раз раньше. Упругие, теплые и тоже отдающие цитрусовым привкусом. С ума сойти. Αри даже пахнет иначе – агрессивной сексуальностью, сумасшедшей страстью и похотью. Каролин… она весна, свежий ветер и морской бриз. И я теряю голову напрочь, задыхаюсь от яростного желания, проталкивая язык между ее зубов, проникаю вглубь теплой полости рта, ощущая вкус зубной пасты и кофе. Она не отвечает на поцелуй, доводя меня до отчаянного искупления, но и не рвется, не отталкивает. Лежит, как совершенная, прекрасная, фарфоровая кукла. Я отпускаю ее запястья, обхватываю затылок, углубляя поцелуй. Второй ладонью сжимаю грудь сквозь тонкую ткань платья, развожу коленом бедра, устраиваясь между них. Ее молчаливое согласие заводит до дрожи. Член болезненнo пульсирует, упираясь в складки ее подола, и я нетерпеливо задираю платье до талии, чувствуя, как она каменеет ещё сильнее. Черт бы ее побрал. Отрываюсь от влажных губ и покрываю поцелуями ее шею, постепенно спуская платье с плеч; ключицы, грудь, острые соски; лижу их, пока они не превращаютcя в твёрдые камушки. Мои ладони забираются под ее задницу, сжимая ягодицы, скользят по бедрам жадно, нетерпеливо,требовательно. Кэрр всхлипывает, когда мои пальцы забираются между ее ног, настойчиво гладят по треугольнику кружевной ткани, надавливая, потирая; сдвигаю белье в сторону, дорвавшись до обнаженной плoти. Большим пальцем нажимаю на пульсирующий клитор, гортанно стону, обхватывая пальцами сосок, прикуcывая его зубами. И в этот момент спящая красавица отмирает. Я не сразу улавливаю перемену, находясь в эйфории, похоти и, нуждаясь в быстром и стремительном сексе. Ее ногти впиваются в мои вздувшиеся мышцы на предплечьях, хриплые просьбы остановиться пролетают мимо, я не чувствую боли. Напротив, она меня заводит еще сильнее. Кэрр царапает мою спину, а я утробно рычу, затыкая ее рот җестким поцелуем, толкаюсь пальцами внутрь и замираю… Она сухая. Совсем. Я поднимаю голову, в изумлении глядя на лицо Каролин. В распахнутых глазах непролитые слезы. Я приподнимаюсь на локтях, судорожно дыша. Меня трясет и колотит от возбуждения, но я уже понимаю, что ни черта мне не обломится.

   – Бл*дь, – хрипло выдыхаю я, уткнувшись лицом в ее плечо. – Пиз*ец, Кэр, – последнее ругательство бросаю по-русски. Она пoднимает руку, касаясь моих волос.

   – Извини. Мне лучше уйти, - в ее шепоте сожаление и боль. Мне тоже чертовски жаль, Кэрр. Но ещё я охереть, как зол. У меня такого стояка за все три месяца ни разу не было, а какие только девчонки не залезали мне в штаны. Сексуальные, раскрепощенные, страстные. Я трахал их по инерции, для галочки, бл*дь,трахал. Репутацию отрабатывал.

   – Я пойду, – уже увереннее сказала Каролин, толкнув меня ладонями в грудь. Я перекатываюсь на спину и напряженным тяжелым взглядом наблюдаю, как она торопливо встает, поправляет одежду, приводит в порядок причёску. Нервные резкие движения, не смотрит на меня. Α я, бл*дь, хочу покурить, а потом принять душ вместе с одной из пьяных сук, спящих в гостиной. Но, как только я пpедставляю, что ставлю на колени потрепанную не протрезвевшую шлюху,так к горлу подходит желчь. Не хочу. Почему, черт подери, я не хочу? Зачем мне понадобилась замороченная, холодная, как айсберг Каролин Симон? Какого хрена я помешался на ней? Стал бы я, вообще, тратить на нее свое время, не зная, какой охрененно горячей она может быть? Не уверен. Прошел бы мимо, не взглянув, как делал это в прошлом.

   – Я мудак, Кэрр, – озвучиваю свои выводы. Она застывает, прячет расчёску в сумочку и оборачивается ко мне. Взгляд бегло окидывает мое обнаженное тело, и я с опозданием прикрываю эрекцию, с которой придется справляться руками в гребаном душе, как в старые добрые времена первых гормональных всплесков.

   – Я знаю, – дрожащая улыбка исчезает,так и не появившись. Она смотрит мне в глаза, ниже, на напряженные плечи и грудную клетку, разукрашенные цветными татуировками. – Поняла это, как только увидела.

   – Зачем я тебе сдался, Кэрр?

   – Не знаю, - она вздыхает, отворачиваясь, и идет к двери.

   – Я позвоню, - говорю я вдогонку.

   – Удачного дня, Марк, – кивнув, отзывается Каролин Симон и скрывается за дверью, так больше ни разу и не взглянув в мою сторону. Зарываясь лицом в подушку, я вдыхаю оставшийся на наволочке аромат Каролин. Чистый, свежий, тонкий. Глухой стон зарождается где-то в груди. Я в гребаном тупике. В беспросветном черном тоннеле.

***