Апокриф Блокады

— Потребность в еде перестала быть базовой? — спорить с Ахинеевым бесполезно, сколько раз пробовала.

— Она перестала быть "самой главной". Если угодно — "смертельно необходимой". На первый план выдвинулись другие нужды…

— В вашем понимании, — меня зло взяло, — живые люди должны полгода обходиться без полноценной пищи? Голодать полезно?

— Кроме еды, этим же людям, в это же самое время, жизненно необходимы, — принялся загибать пальцы, — зимняя обувь, теплая одежда, средства гигиены, защита от врагов и непогоды…

— Таким манером можно бесконечно много потребностей насчитать… — ухмыляется.

— Это способов (!) удовлетворить базовые потребности много. Цивилизация нас сильно избаловала. А потребностей — полторы-две сотни. Начиная с социальных условий (жильё, вода, свет, канализация) и заканчивая одеждой с набором продуктов питания. Подсчитано давно, ещё в XIX веке, фанатиками "рационального образа жизни". В условиях скудости — приходится выбирать самые простые варианты, а от приятного разнообразия — временно отказаться… Например, вместо автомобилей — есть канатная переправа. Это повод ломать ноги по косогорам? Лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Так?

— Тогда не всё ли тогда равно, сто пятьдесят "потребностей", или тысяча? Тут, нас всех, вместе взятых — меньше четырех сотен. Не разорваться же, "с одной задницей на три базара"… Как быть?

— Мы тут прикинули, — чешет нос, — Любая общественно важная проблема, которую группа, максимум из 5–7 работников, не способна решить в течение 7-10 дней — априори, считается неразрешимой. Непрерывное поступление любого важного ресурса надо организовать так, что бы с делом свободно справлялись не более 2–3 человек, а ещё лучше — один. Граничные условия выживания! Если угодно — барьер трудоемкости. К тому, что не могут сделать "пятеро за неделю", приступать глупо.

— Так… так не бывает! Получается, что каждый из нас должен кормить, поить, одевать, защищать ещё целую сотню. Ничего себе разделение труда!

— А если очень надо? — вот вам и аргумент… — Кстати, в средневековых коммунах Вольных Городов примерно так и было. Со всеми жизненными вопросами управлялись 48–50 цехов, часто, состоявших всего из нескольких человек. Тогда мир был проще… Как видите, вопрос встает не впервые. Опыт решения имеется.

Про Вольные Города он напрасно заговорил. Единственный такой отечественный город, которым нам в школе проедали плешь на уроках — Господин Великий Новгород. Что делать, если не было в России никаких "очагов демократии" кроме Новгорода и, отчасти, Пскова? Да и те, если признаться. Выражение "новгородское вече периода упадка" приходилось слышать? А киевский Майдан по телевизору видели? Вот это оно самое и есть, в современном исполнении. На любые осмысленные действия это распаленное страстями человеческое стадо не способно по определению… В свете сказанного (после только что полученного разочарования), я собралась сполна насладиться зрелищем дележки свободных от выполнения "Продовольственной программы" трудовых ресурсов. Знаем эти дела. Как призывать жертвовать других, все требуют справедливости. Солидарное общество они собрались строить, ха… Как вспомню свары ученых мужей в университете… И ещё говорят, что интеллигенция — это совесть нации. А новгородские трудовые массы, согласно легенде, решали сходные проблемы кулаками, на мосту через Волхов.

Ну, вот… Пока мечтала о представлении, собрание закончилось. Без скандала. Снова я осталась этакой одинокой волчицей. Даже неинтересно. Потыкали пальцами в график, добавили запись в журнал и всё. Получается, весь народ, задолго до начала толковища, был распределен и переписан? Какой смысл тогда было воздух сотрясать. Ради одной меня? Маловероятно, такое. Скорее — решили слегка подстраховаться (выслушать оппонента) и подсластили пилюлю на прощанье. Понятно, что личный план работ у меня имеется, но всё же… Напряженная суета хоть от тоскливых мыслей отвлекала.

— А вас, Галина Олеговна, я попрошу остаться! — пока решались производственные вопросы, полковник Смирнов притворялся, что он больше для мебели. А теперь, я вдруг понадобилась этому члену триумвирата.

— Слушаю… — я на ногах, а он — сидит и смотрит мимо. Привык солдатами помыкать. Володя бы встал…

— Почему занятия по огневой подготовке пропускаем? — у меня от ваших взрывов и так голова трещит.

— Пистолет у меня есть. Стрелять умею…

— Покажите! — добыла из куртки "Макаров", всё с той же самой, полегчавшей на один патрон обоймой.

— Когда последний раз оружие чистили? — несколькими движениями разобрал противную железяку на детали, брезгливо вытряхнув из внутренностей кучку лесного сора. Вот черт, я его только снаружи протерла…

— Видите? — да уж, не слепая, — При таком небрежении однажды можно пострадать. Патрон в патроннике специально держите? — на всякий случай кивнула, — Это правильно. Но, знать автомат вам тоже надо. Мало ли… График занятий — висит при входе. Найдите там свою фамилию и не опаздывайте, — поднял глаза — Ясно?

— Я могу идти? — терпеть ненавижу подобное обращение. Моя полувоенная одежда его с толку сбивает?