Апокалипсис³

– Утром надо будет тщательно обыскать все. Может, что полезное осталось, а потом бегом, да.

– А если это волк или медведь, он же сможет подняться сюда по ступеням?

– Животные давно ушли отсюда.

– Но человек не мог сделать такое.

– Не мог. Ладно, надо поесть, – сказал Старик и потянулся за рюкзаком.

Открыли банку тушенки. Запивали кипяченой дождевой водой, которая осталась после последнего ливня. Старик достал маленькую металлическую флягу с нарисованным на этикетке огоньком и принялся заправлять зажигалку.

За окнами уже полная темнота.

– Ложись спать, я займусь печкой, разбужу через пару часов, – сказал Старик.

– Но ведь трупы несвежие, да?

– Не знаю, на улице холодно, поэтому сложно определить.

– Их же не сегодня разорвали?

– Да не знаю я, ложись спать. И так не выспимся.

Корней снял ботинки и лег на кровать. Костер в мусорном ведре потрескивал и играл языками пламени, озаряя бледное худое лицо парня.

Видно же, что их кусали, ну а кто еще, если не волк или медведь? Старик вечно говорит «не знаю», когда не знает. Нет бы предположить что-нибудь. Я поражаюсь его спокойствию. Я и раньше замечал, что он никогда не нервничает, но быть спокойным в сегодняшней ситуации – это уже странно. Наверняка военным был. Ничего ведь не рассказывает про себя.

Закрывая глаза и проваливаясь в сон, Корней видел, как Старик возится возле печки.

* * *

– Просыпайся! – тряс его за ногу Старик.

– Что случилось?

– Все в порядке, твоя очередь дежурить, – сказал Старик и протянул ему топор.

– Зачем топор?

– Если стая волков нападет, будешь оборонять меня, пока я сплю.

– Не смешно.

– Как начнет светать, разбуди. И огонь в печке больше не разводи, дым будет видно.

Корней с трудом поднялся и посмотрел в окно. Темнота. Сел на деревянный пол напротив кровати и в свете маленького костерка в ведре разглядывал тупое лезвие топора. Тело ломило от усталости, невыносимо хотелось спать.

Еще так долго идти. Может, зря я его послушал и мне нужно было остаться в деревне? Ведь мы как-то жили, выращивали картошку, ели консервы, жили бы и дальше. На картошке протянул бы, наверное. Мне же говорили, что я пожалею, что ухожу. И что в итоге? Правы все были? Идем черт знает сколько дней, я уже сбился со счету. Спим на улице, пьем дождевую воду, еды осталось… да я даже не знаю, на сколько дней ее осталось. А что я знаю про него? Да вообще ничего. Ушел, поверил, что скоро все замерзнет, поверил на слово. Хотя, с другой стороны, и правда, температура же падает. Вон на улице уже минус, наверное, а сейчас лето. Такого не было никогда после войны. Картошку выращивать в промерзшей земле, что ли? А кроме картошки, и есть скоро нечего стало бы. Не знаю я, что делать. Плыл по течению всю жизнь и сейчас плыву. А какие варианты? Вернуться уже не получится, еды не хватит, дорогу я не найду, карта и компас только у Старика. А если он ошибается? Еще и эти тела под нами. За что мне все эти трудности?

* * *

Проснулся от удара в бок. На улице был день.

– Какой же ты безответственный! – ругался Старик, нависая над Корнеем.

– Извини, я сам не знаю, как так вышло.

– Мы можем рассчитывать только друг на друга, у нас тут нет никого больше! Как мне на тебя надеяться в дальнейшем?

– Ничего же не случилось.

– Сейчас не случилось, завтра случится!

– Просто так все неожиданно. Мы шли спокойно столько дней, и тут на тебе! Я тоже напуган!

– Напуган он! Страх нужно проявлять продуманным и осторожным поведением, а не так, как ты! Собирайся!

– А что собираться, рюкзак надеть, да и все.

Корней хотел предложить перекусить, но потом передумал.

Старик торопливо осматривал полки. Посуда, какие-то документы, пакеты, пустые банки, тряпки. Все полезное давно вынесли.