Апокалипсис Welcome

Куски дюралевой обшивки врезались в тела людей: пилота, безжизненно обмякшего за штурвалом, разорвало в клочья. Белокожего ударило в спину плотным воздухом взрывной волны: сам того не ожидая, он, потеряв равновесие и почву под ногами, полетел вперед, нелепо махая конечностями. Внезапно у царя потемнело в глазах: ствол автомата ткнул его в солнечное сплетение. Польза от удара тоже была – падение врага застало ангела врасплох… сильный рывок заставил его выпустить оружие. Аваддон с Мидасом повалились на камни. Отдавая себе отчет в происходящем, ангел первым делом перехватил руку противника пониже запястья. Корчась от боли в животе, белокожий , не снимая с лица улыбку, изо всех сил пытался коснуться Аваддона. Его пальцы отчаянно извивались, изображая карликового спрута: он вытягивал их так, что суставы трещали – однако до желанной кожи ангела недоставало пары миллиметров. Аваддон, пытаясь одновременно колотить царя ногами, скреб камни и старался подтянуть к себе ремень автомата. Краешком глаза он заметил, как из горящих обломков вертолета поднялись две темные фигуры: только что убитый боевик с МП5 на плече и неизвестный человек, у которого тлело все лицо. Помощи ждать было неоткуда – столпившись поодаль, зеваки азартно наблюдали схватку с Мидасом, точно матч по боксу. «В фильмах обычно кричат: „Я полицейский!“, – подумал Аваддон. – А что, если я крикну: „Спаси свою душу, поддержи ангела!“? Ни хрена это не поможет». Он ударил Мидаса головой в лицо – носовая кость сломалась, в глотку царя хлынула кровь. Откатившись в сторону, Аваддон на четвереньках, словно уличная собачонка, скользнул между ног зевак, исчезнув из поля зрения. Мидас быстро поднялся. Сложив полной горстью левую ладонь, он осторожно прижал ее к сломанному носу, часто булькающему кровавыми всхлипами.

– Мы скоро увидимся… – с улыбкой произнес он на древнегреческом.

Голова кружилась, на языке было до тошноты сладко: запах священного лавра устойчиво сидел в легких, окутывая туманом мозг, – полет добавил неприятных ощущений. Не в силах более сдерживаться, Мидас упал на колени, извергая из себя кровавую рвоту. Мучительно давясь отвратительной жижей, он понимал – общение с богами никогда не проходит бесследно. Иногда достаточно одного сеанса , чтобы уже никогда не было второго. Ему будет труднее реагировать. Труднее думать. Тем не менее эффект от паров лавра все еще не исчез. Нужно успеть, пока он продолжает действовать.

– Закусывать надо, товарищ, – с официальной строгостью сказал Мидасу упитанный дедушка с большим родимым пятном на лысине, одетый в сшитый на заказ, дорогой костюм. – Зачем обязательно нужно нажираться, как свинья? Трезвость – норма жизни. Молоко ничуть не хуже водки.

Не переставая блевать, Мидас коснулся ноги Горбачева – тот замер на полуслове с открытым ртом. К золотой статуе в очках и шляпе подошли Кар, в чьей правой глазнице уже формировалась студенистая ткань, и Ферри с обожженным лицом, черным от копоти: на коже тлели остатки бороды.

– Где они? – хрипло спросил Кар.

Мидас запрокинул голову, глядя в безжизненное небо. Где-то в районе бровей, в самой глубине мозга, вспыхнули две яркие звездочки. Они двигались, увеличиваясь в размерах, подплывая к нему, неясные очертания становились все более четкими. Не прошло и минуты, как он увидел лица запыхавшихся от бега людей – мужчины и женщины. Царь повернул вслед за ними голову механически, будто ее прикрепили железными шарнирами.

– Там, – показал он в сторону Кремля, протыкая белым пальцем тьму.

…Возле золотого обелиска Горбачева суетились темные личности с напильниками. У обломков вертолета, кашляя кровью, воскрес Малик…

Глава III. Фальшивый демон (Ночь с пятницы на субботу )

Ночь. Странно, но фонари светят. Правда, не все – примерно треть. По идее, Красную площадь должна обслуживать электростанция от правительства. Если остальные источники энергии отрубятся, она продолжит свою работу. Черт его знает. Вход в Кремль, что называется, свободный: исчезли строгие часовые в парадной форме и пухлые тетушки, дотошно проверяющие у туристов наличие билета. Мы переходим с бега сначала на быстрый, а затем и не очень активный шаг – Агарес замедляет ходьбу, он будто бы уже не торопится скрыться от наших преследователей. Любые движения даются ему с трудом, демон заметно нервничает. Тяжело дышит, постоянно оглядывается, ожесточенно чешет кожу, точно его с ног до головы облепили комары. Ногти покрываются кровью, которая зловеще шипит, испуская струйки дыма. Напряженно вглядываясь в темноту, Агарес шепотом матерится. Я не умею читать по губам, но о смысле слов иногда догадываешься по выражению лица. Мы уже подошли к Успенскому собору – в полумраке блестит сусальное золото куполов. Завидев их, Агарес с тихим стоном выдает очередную тираду, пыщущую неприкрытой ненавистью.

– Не шепчи, матерись открыто, – советую я ему. – Чего стесняться? Я же в России родилась, а здесь матом не ругаются – мы на нем разговариваем.