Апокалипсис вчера: Комментарий на Книгу пророка Даниила

Уже совсем вечером я наконец вылез из автобуса. Дальше предстояло ехать на попутной машине. До наступления сумерек мне хотелось попасть в город Пушкар. Путеводитель уверял, что он находится где-то неподалеку. Насколько я понимал, чтобы туда попасть, нужно было свернуть с большого автобана, перебраться через горный перевальчик и там проехать еще километров двадцать по неасфальтированной дороге.

Подбросить меня взялись местные таксисты. Это были неприятные ребята с глазами героиновых наркоманов. Вели они себя дерзко. В машину, кроме водителя, сели двое его приятелей. Я сидел спереди, а эти типы сопели на заднем сиденье, у меня за спиной. Ехать предстояло по темной извилистой дороге. Едва выехав из города, водитель остановился, заглушил мотор и сказал, что передумал. Поездка будет стоить втрое больше, чем мы изначально договаривались.

Как можно спокойнее я объяснил, что согласен. Втрое так втрое. Если они довезут меня до места, то я согласен заплатить столько, сколько он просит. Но вот каких-то совсем больших денег с собой у меня нет. Только дорожные чеки, обналичить которые можно исключительно в банке, которого здесь все равно не найти.

Ребята вылезли наружу, посовещались, поплевали на землю и полезли назад в машину. На меня они косились очень недовольно. Пока мы ехали, успело окончательно стемнеть. При свете фар мне были видны задние ноги разбегающихся с дороги верблюдов. Я поражался себе самому: это ж надо было так сымпровизировать насчет дорожных чеков! На самом деле все мои деньги, свернутые в тощую трубочку, лежали в левом кармане джинсов.

В священный город Пушкар я въехал в полной темноте. Священен город тем, что когда-то на заре времен бог Брахма уронил в этих краях лепесток розы и лепесток превратился в небольшое круглое озеро. В разные времена по его берегам жило несколько очень уважаемых индусами отшельников. А в 1984-м здесь еще и кремировали тело премьер-министра Раджива Ганди. В общем, не город, а сплошная святыня.

Внутри городской черты нельзя ни курить, ни есть продукты животного происхождения. Единственное, что можно: есть фрукты и курить гашиш. Я отыскал отель, кинул вещи и решил дойти до озера. После общения с таксистами хотелось немного успокоиться.

Озеро лежит в самом центре города. Подходить к нему, как к святыне, можно лишь сняв обувь. К воде ведут пятьдесят две лестницы – по числу древних королевских родов Раджастхана. Я спустился к воде, потянулся за сигаретами, вспомнил, что здесь не курят, и расстроился.

Сидеть на ступенях было прохладно. Еще один день закончился. За четырнадцать часов я проехал больше восьмисот километров. Но с тем же успехом я мог бы лечь на диван и провести день в полной неподвижности. Потому что суть не в километрах, а в том, что завтра утром мне опять будет страшно умирать. Страшно открывать глаза и рассматривать свое сонное тело, которое рано или поздно перестанет быть живым.

Животные не боятся смерти. Просто не думают о ней. Вряд ли кто-то из них способен встать на цыпочки и увидеть, что далеко впереди смерть обязательно венчает каждую жизнь. А я вот знаю это совершенно точно. Другие люди станут жить дальше, а мое тело закопают в землю.

Прежде чем уснуть, я долго лежал в постели с закрытыми глазами. Смерть казалась мне жуткой ошибкой. Уродливой, грубой, необязательной, не имеющей права на существование. Ее не должно было быть, но она была. Рано или поздно смерть пожирает все на свете. Когда-нибудь сожрет и меня.

2. Занзибар – Лалибела

1

Лодочник внимательно осмотрел поверхность озера и сказал:

– Похоже, бегемотов сегодня не будет. – Помолчал и добавил: – Наверное, уплыли. А может, попрятались и спят.

Жара была невыносимой, а озеро Тана казалось голубым и прохладным. Поговаривали, будто иногда местные бегемоты в приступах ярости бросаются на лодки с туристами, опрокидывают их и топят. Но представить такое, глядя на безмятежную водную гладь, было невозможно. Тишина, легкий ветерок, и даже бегемоты уплыли куда-то или попрятались от жары и спят.

Я закурил. Подумал, что именно о местах вроде Таны говорят обычно – «райский уголок». Все дешево. Фрукты, кофе, сговорчивые чернокожие девушки. Триста шестьдесят шесть солнечных дней в году. У берега плещутся жирные пеликаны. Любой согласился бы провести жизнь в таком месте, как это. Я выкинул сигарету в воду и какое-то время следил за тем, как она кувыркается на голубых волнах. Любой, но не я.

Капитаном лодки был совсем молоденький тощий эфиоп. По-английски он говорил охотно, но не очень разборчиво. Сперва мы договаривались, что поедем смотреть старинные монастыри, раскиданные на островках. Церкви там крыты вязанками папируса, а чернокожие монахи после пострижения никогда не покидают своих обителей. Даже когда они умирают, их там же на островах и хоронят, а над могилой сажают что-нибудь вроде бананового дерева.