Апокалипсис on line

— Коля, — наклонился я к его уху, — А когда мы о стремном разговаривали, нас тоже слушали? Ну, о твоей доле или когда мы должность мне придумывали.

— Слушали, но не слышали, — одними губами ответил он, — Я же иногда аппарат в карман убирал, или микрофон зажимал.

Я промолчал — думать было не о чем. Появилось состояние собственного островка. Старая жизнь оставалась где-то на другом материке и все больше приобретала нереальные, или даже сказочные черты. Пришла мысль, что, возможно, прожитый мною отрезок времени, от детства по сегодняшний день — подготовка именно к этой ситуации.

Неожиданно ощутил часовой механизм, способный перевернуть планету с ног на голову. Он отсчитывал время, и завязанные с ним детали шоу готовились проявиться каждая в свое время.

Странное состояние посеянное в единственном разговоре Джоновичем росло и походило, что запущенный им алгоритм упал на благодатную почву. Мой внутренний «координатор» все чаще отбрасывал на задний план мысли о семье или прошлой жизни. С другой стороны я был к этому готов. Хотя старый Птахин что втайне гордился своими эзотерическими достижениями или необычными возможностями позволяющими обыгрывать окружающий мир казался с новых сегодняшних позиций ребенком.

«Скорее всего малыш вырос», — решил я понимая, что и это утверждение не совсем верно. Что уж там мои внутренние составляющие поймали в разговоре с Джоновичем, было неясно, но «авантюрист» явно что-то озадаченно переваривал. На вокзал «Колун» прибыли через пятьдесят минут. В дороге почти не разговаривали. Колька рассматривал пролетающие за окном картинки, а я обдумывал инструкции.

«Значит не суетиться и не частить. С Ли сяньшен общаться уважительно, с достоинством. Остальное по ситуации».

Мне, конечно, не сильно хотелось ехать в «пасть к дракону», как Колька, шутя, называл офис триады, но назад дороги теперь не было. Узел продолжал затягиваться. Я вспомнил истории товарища о прочих сетях, неподчиненных «системе», и невольно «поймал» на тонком уровне состояние полного одиночества. «Хозяин» мира дядюшка Чжао в моем воображении оказался наездником, оседлавшим дикую трехголовую тварь. Она хищно шипела, открывая свои зловонные пасти, но покорно притихала при каждом рывке импровизированной уздечки.

— Ко мне поедем, — произнес в воздух Колька, оторвавшись от окна, — Ли сяньшен я думаю, сразу к себе не позовет.

Но оказалось иначе и на перроне нас встретили. Пара китайцев с бесстрастными лицами забрали чемоданы и после нескольких Колькиных фраз растворились в толпе.

Среди встречающих оказался и вагонный соглядатай. Он неожиданно крепко обнял моего спутника.

— Знакомься, Миха, — представил мне его Коля, — Это мой товарищ Дэн Тин.

Я вспомнил его инструкции и задумался, надо ли пожимать протянутую мне руку.

— Давай жми, — бодрил товарищ, — Тин всего год как из Краслага. Освободился после пятилетней «командировки», так что у него теперь все по-русски…

Рука моего «соглядатая» оказалась твердой как рельса.

— Приятана, — хлопнул он еще меня по плечу, — Молодец, Миса, Ли сяньшен доволна.

«И этот туда же, — проскочила в голове мыслишка, но оказалось, мой бунтующий характер уже подчинилтся ситуации, — В конце концов, никто не знает, зачем я здесь на самом деле, — рассуждал я, нащупывая в нагрудном кармане Серегину флэшку, — Интересно, решусь я применить её или нет?»

Вместе с моими тайными рассуждениями, мы уселись в машину и теперь перемещались теперь в потоках транспорта. Город создавал странное впечатление. Небоскребы стояли иногда так тесно, что я невольно ощутил себя Гулливером в стране великанов. Лица жителей казались в своей массе озабоченными. В другом Китае или в том же Бангкоке атмосфера была повеселей.

Несколько раз видел странные кучки народу. Колька пояснил, что это очередь в банк, а потом показал еще несколько «скаковых контор». Оказалось, скачки в Гонконге самое популярное развлечение. Поразили и двухэтажные трамваи, неспешно перемещавшиеся в общем потоке.

Неожиданно я уловил пульс города. Такое ощущение приходило нечасто. Первый раз — в Советском Ленинграде, затем во Владивостоке и еще раз в Гаване. «Теперь Гонконг», — улыбнулся я. Разрозненная картина складывалась. В ней гармонично устроились Колькины истории, собственные впечатления. Зашевелилась, наконец-то моя авантюрная половинка, но оказалась она какой-то озадаченный и угрюмый. «Гонконг», — радовался я картинкам за окном.

— Гонконг, — сварливо ворчал «авантюрист» явно набираясь запала.

Но мои сомнения невзирая на неопознанные сомнения улетучивались уступая место уверенности в собственных силах.

«Молодец Джонович, — радовался я последнему ликбезу перед отъездом, — Сомнения сейчас ни к чему».

Старая жизнь с каждым поворотом улицы становилась все менее значимой и даже «авантюрист» с удивлением прислушивался к переменам. Как еще он «Не к добру» не забормотал? — Едем сразу к дракону, — шепнул мне на ухо Колька, — Остальное потом.

Ворота подземного гаража, около которых мы остановились, ползли наверх.

Темное нутро неплохо освещалось лампами дневного света, и машин на парковке почти не было.