Апокалипсис on line

На лице застыла гримаса ярости, из перекошенного рта бежала струйка слюны.

Голова оказалась под специальным зажимом. Руки, окольцованные кожаными «браслетами»,

то нервно сжимались в кулаки, то неестественно выпрямлялись, с силой

растопыривая пальцы.

Рывки следовали один за другим с нечеловеческой силой.

— Представь, если его отвязать, — заговорил Юрий Леонидович, — Он нас с тобой «рассчитает»

с жизнью за пару секунд. Поэтому все прибывающие проходят через карантин.

Сначала в обязательном порядке сонник, а дальше в зависимости от поведения. Ты

вот когда проснулся, все еще хихикал да в пятнашки играл, а «Чуков» унесло…

Он грустно вздохнул, и мы пошли дальше.

Одежду действительно привели в порядок и погладили.

С удовольствием вдыхая запахи химчистки-прачечной, я переодевался.

— Где шмотки из гостиницы? — прыгал я на полу попадая в гачу.

— В «Крузаке», — повернулся Леонидович, — Не хватает чего-то?

— Одеколон, — глянул я на него снизу-вверх, — Я, ненабриолиненный, голым себя

чувствую…

— Вот еще, — фыркал шеф, — Настоящий мужчина должен быть волосат, свиреп и вонюч!

— Согласен. Вот только вонючесть предпочитаю французскую, — парировал я.

Сумка из гостиницы действительно оказалась в «Крузаке». Преданный внедорожник

приветливо клацнул замками, размыкая дверцы, и замолк в немом ожидании

Выудил из бокового кармана сумки прозрачный флакон «Шанель-спорт» и удивился:

— Странно, что не стибрили…

— Тебя спецы брали, а мародерство не в наших правилах, — строго сообщил шеф.

— Ну и зря, — поддел его я и изрек древнюю ментовскую пословицу, — Что изымаешь,

то и имеешь, а ничего не изымаешь — ничего не имеешь.

Шеф не ответил, а лишь строго засопел и покосился карим глазом.

Пока добирались до Новосибирска, я прокручивал в голове возможный план базы.

Ничего толкового из этого не вышло: глухие коридоры и переходы сбивали с толку,

и просчитать что-либо не получалось.

Когда выехали за ворота, крашенные дрянной зеленой краской. Я глянул в зеркало

заднего вида. Ничего запоминающегося. Пейзаж смотрелся типично для любого

провинциального городка.

Пришла мысль, что обратно без Леонидыча я не вернусь.

— Адрес базы и карта в телефоне, — угадал мои сомнения шеф, — номер Профессора и

каждого из нас также «зашиты» в памяти — не потеряешься.

Уловил информацию краем уха и наслаждался единством с застоявшимся «Крузаком».

На тонком уровне неожиданно почувствовал его нервное дрожание и дизельный

говорок:

— Фыр-тыр-тыр, бл-бл-бл…

Трасса оказалась великолепной. В Новосибирске и пригородах всегда чувствовалась

Европа.

Линованный асфальт вылетал назад, будто струя мощного катера идущего на глиссере

и пятьдесят километров, отделяющие областной центр от Бердска, пролетели

незаметно.

Леонидыч по дороге делился сомнениями относительно операции в Китае, к которой

мы готовились. С моим замечанием, что сидеть и ждать когда тебя поработят

обратно нельзя, согласился и добавил, мол, переживает лишь о малых сроках

подготовки.

Двор, где меня задержали спецы, выглядел в дневном свете по-другому.

Я с удивлением разглядел сидящих на лавочках мирных жителей и не спешил выходить

из машины. Какими-то новыми глазами смотрел я на свое «вчерашнее» поле брани.

Вот и вход в подвал темнеет жерлом и сорванный когда-то вместе с клямкой замок

так и висит, чуть покачиваясь-поворачиваясь железными боками.

Деревья, ржавые мусорные баки.

Неодобрительные взгляды бабок на лавочках заставили таки запарковаться и

заглушить плюющийся синим выхлопом автомобиль

— Где закрома? — не вытерпел молчания Леонидыч.

— Вместе пойдем? — строил схему выбравшийся из глубин сознания мой «авантюрист».

— Можешь и один, но лучше я прикрою, — отшутился шеф.

Я молча пошарил за спинкой пассажирского сиденья и достал дежурный фонарик с

перчатками. Скомандовал: — Пошли! — и выбрался из «Крузака» на пространство

двора.

На лестнице, ведущей в подвал, не оказалось никаких признаков «войны» и внутри

все выглядело так, будто я просто накануне ушёл.

Разобранные мною мешки лежали опять упакованные и аккуратной стопкой.

Легкое дежавю.

Стол, застеленный газетами, и сопящее тело на диване завершили картинку.

— Подъем, Иуда, — рявкнул я и пнул по ободранной спинке.

Ошибки не было — Юрка.

Из-под дерюги показалась всклокоченная голова и замерла в резком луче диодного

фонарика.

Посветил себе в лицо.

— Узнал?

— Конечно, — грустно гудел Юрка, — Ты прости. Мне ничего не оставалось.

Прессанули меня тогда.

— А зря, — подогрел его я, — Видишь, опять сбежал.

— Убивать будешь? — настороженно спросил бомж.

— Отработаешь, — успокоил я, — Перчатки есть?

— Что будем делать? — деловито засуетился тот, — Закапывать кого? —

Уловив, что ему ничего не грозит, бомж, видимо, успокоился и по-хозяйски

потянулся к лампочке на карболитовом патроне.

— Во, — присвистнул я разглядывая пространство подвала, — А доски-то где?

Действительно пыльные кучи ощетинившиеся гвоздями исчезли.

— Увезли, — ответил Юрка, — Сразу как тебя задержали, так на следующий день и

увезли. После костра твоего. От греха.

Пошел к «захоронению» кейса.

Картинка без деревянных обломков оказалась непривычной, но из моего схрона