Апокалипсис местного значения

— Я курсы дизайнерские закончила, — похвасталась Аня. — И Веруньку свою обучила. Ой, а как ребята-то вам обрадуются. Верунька рассказывала, вспоминали они вас часто, скучали.

Аня вручила мне огромный воздушный букет, я отсчитал несколько купюр и расплатился.

— Я-то вот тоже доторгую да приду посмотреть. Праздник сегодня у нас. Радость, — Аня вдруг заплакала, вытирая краем вышитого фартука крупные слёзы.

С букетом я зашагал по знакомым улицам прямиком к школе. За те два месяца, что я здесь не был, посёлок преобразился до неузнаваемости: скучные шахтёрские домики теперь утопали в зелени, глаз веселили клумбы и аккуратные европейские газончики, тянувшиеся вдоль тротуаров.

Школа сияла гирляндами праздничных огней, как океанский лайнер, и словно бы плыла в надвигающихся сумерках. И плыли оттуда через сумерки, тревожа давно забытые чувства, волны ностальгических мелодий, мелодий прощания с детством.

Когда уйдём со школьного двора

Под звуки нестареющего вальса…

Перед школой было чисто выметено и пусто, лишь возле ступенек лежал кем-то оброненный огромный белый пион. Какое-то странное чувство пронзило меня при виде этого белого пиона, неясное, но тревожное. Я задержался перед дверями. Кругом было абсолютно безлюдно, музыка больше не звучала, и я уже начал думать, что она мне пригрезилась. Я заглянул в вестибюль — ничего и никого, кроме подносов, наполненных отборной клубникой.

Я постоял на крыльце, потом, осенённый догадкой, обошёл школьное здание и вступил по тропинке в сад. Ну, конечно, они были здесь. В полном составе, вместе с учителями — на зелёном пригорке, на лёгком вечернем ветерке. Красивые и юные. Счастливые и взволнованные. Светлые и отрешённые. Улыбающиеся лица, фотограф с камерой, и цветы, цветы, цветы — в руках, на платьях, в волосах… Прощальное школьное фото. Как я сразу не догадался.

— Сергей Александрови — и - ич! — пронёсся по саду восторженный стон — и ряды, тщательно выстраиваемые для съёмок, дрогнули.

Я успел лишь невнятно преподнести свой монументальный букет Эльвире, а дальше был окружён, схвачен и воздвигнут в центр многоэтажной пирамиды желающих засняться на память. Несколько колких вспышек — и этот миг был навсегда запечатлён для потомков.

Пирамида снова рассыпалась, и возгласы вокруг моей персоны утроились:

— Мы вас так ждали!

— Ой, мы думали, вы не придёте!

— Ой, мы думали, вы уехали уже!

Я ошалело вертел головой, никого не узнавая. Ни девчонок в длинных платьях с вечерними причёсками, ни мальчишек в щегольских костюмах — даже жесты у них стали другими, величественно-небрежными. «Где же Лика?» — подумал я, но тут откуда-то, похоже, с самого неба, послышались звуки вальса.

— Дорогие выпускники, в зал! К столу! — захлопотала Эльвира. И она была неузнаваема сегодня в светлой, прозрачной накидке. Ей очень шли мои розы.

— Жаль, что вы не успели на церемонию вручения, — с сожалением заговорила она, когда мы вернулись к школе.

— Дела, — коротко объяснил я

— А где вы теперь?

— В Оленегорске, — нашёлся я, не задумываясь.

— Желаю вам успеха, — с чувством произнесла она. — Надеюсь, коллега, вам запомнится наш скромный выпускной бал.

Я заверил Эльвиру, что не забуду этот бал никогда, пропустил её вперёд, открыв перед ней дверь, вошёл в вестибюль — и замер.

Из увешанной воздушными шарами и цветами полукруглой арки, как из радуги, ко мне навстречу выходила королева. Высокая, стройная, с прекрасной осанкой, с диадемой на голове, она величественно спустилась по ступенькам в вестибюль и приблизилась ко мне, сияя улыбкой.

— Мы рады видеть дорогих гостей на нашем прощальном вечере, — немного заученно произнесла она и подала мне руку в атласной перчатке-митенке, украшенной трогательными цветочками. Я взял эту руку и церемонно поцеловал. Королева присела. В другой руке она держала тиснёную золотом книжицу.

— Ну и ну! — восторженно выдохнул я, ещё не очнувшись от впечатления. — Поздравляю выпускницу. Чем порадуете старого учителя?

— А вот, например, — лукаво глядя, она подала аттестат. Я взял его, раскрыл. Лебедева Анжелика Максимовна, родилась, окончила, показала знания. Напротив каждого из предметов красовались аккуратно выведенные «отлично». С невольным уважением я вернул аттестат девушке.

— В честь золотой медалистки тур вальса, соблаговолите, ваше величество?

— Соблаговоляю, но сначала в буфет, — потребовало величество, — умираю, хочу пить.

Под музыку мы прошли сквозь гирлянды воздушных шаров, свернули в буфет. Здесь плавал подкрашенный софитами лирический полумрак и приглушённо звучало танго. Мы сели за столик, нам принесли на подносе лимонад, два бокала с шампанским и нарезанные фрукты в вазе.

Мы чокнулись краешками бокалов.

— Не звенит, — удивилась Лика.

— Это же шампанское, госпожа отличница. В нем много пузырьков воздуха, а воздух плохо проводит звук.

— Сергей Александрович, — укоризненно улыбнулась Лика. — С физикой теперь покончено на всю оставшуюся жизнь.

— Кстати, о жизни, — я преподнёс ей за хвостик половинку груши. — Какие планы строите? Замуж, как я понимаю.