Апокалипсис every day (СИ)

Ирландец задумался, даже приоткрыл рот, пытаясь сформулировать.

— Сложно сказать… Не знаю, как это будет по-немецки, но по-английски это лучше всего прозвучит так: тебя ждет АПОКАЛИПСИС EVERY DAY.

И успокоился, впал в задумчивость, время от времени вздыхал с чувством, шмыгал носом, улыбался чему-то своему, приоткрыв рот и время от времени стирая слюну в уголках рта бумажной салфеткой. Потом бросил взгляд в иллюминатор. Под крылом проплывала Москва, столица загадочной и странной страны — России. С сомнением взглянул на робкого немца. Усмехнулся чему-то своему. Опустил глаза на лежащий на коленях плеер. Наушники — маленькие, вкладывающиеся в ухо, каждый на своём проводке. Вздохнул и протянул один.

— Это группа из вашей страны. Каждый раз, когда мой самолёт опускается к аэропорту Москвы, я слушаю эту музыку. Последний штрих, чтобы настроиться на жизнь в России.

Фридрих вложил в ухо наушник и сосед нажал клавишу воспроизведения. Решительно, как штурман бомбардировщика — рычаг бомбосбрасывателя. По барабанным перепонкам ударил жёсткий ритм группы «Чингисхан». Первый диск. Хит «Москау, Москау…» Отличная замена «Полёту валькирий» в данной конкретной ситуации…

В каком-то мистическом оцепенении Фридрих смотрел на приближающуюся землю. Да. Он — не Ганс и не Фридрих. Он — Чингис-хан. И он бросит к своим ногам эту варварскую страну…

Самолёт совершил посадку. Смолкли двигатели. Смолкла музыка. Ирландец так резко нажал клавишу «стоп», что Фридрих вздрогнул. Ирландец вынул из его уха наушник, повернул к нему своё ставшее строгим и жестоким лицо. С полной серьёзностью, без малейшей тени насмешки, глядя в глаза немцу, тоном старшего командира произнёс приказ:

— Хочешь выжить в России — пей водку.

09

Аэропорт Старицына, как это и принято, располагался за пределами городской черты.

Поэтому в пределы города Фридрих Ингер решил въехать на такси.

Позади остались не обременительные, но скучные проверки таможни, позади остался выход на площадь перед зданием аэропорта и первый взгляд на загадочную Россию.

На первый взгляд, большая часть таксистов состояла в русской мафии. Или набиралась исключительно из квоты беженцев. В родном Фатерланде подобных, по крайней мере, с виду, становилось всё больше. Они не учили языка, одевались пестро и ярко, беспрестанно галдели, издавая порой совсем уже не приличные для слуха европейца звуки, и решительно отказывались работать… Иностранца таксисты опознали каким-то просто сверхъестественным образом. Набежали, окружили со всех сторон, начали вытягивать шеи, смотреть снизу вверх наискосок блестящими от жадности глазами, тянуть руки и чуть ли не тащить силой.

Не смотря им в глаза, делая руками насколько можно решительнее жесты отрицания, Ганс-Фридрих нашёл взглядом водителя более-менее европейского вида. Сумку в багажник, кейс в кабину, сел на заднее сиденье и протянул бумагу с адресом гостиницы «Центральная». Водитель понятливо кивнул, сказал «АКЕЙ», видимо, по-американски, и тронул с места.

Когда автомобиль отъехал на десяток-другой метров, Фридрих не выдержал и обернулся. Ему не показалось: все свободные водители действительно смотрели ему вслед. И взгляды их настолько мрачно сверкали, а руки делали такие злобно-крючковатые жесты, что будь всё происходящее лет триста назад, вполне можно было бы подать в суд инквизиции за коллективное наведение порчи.

То ли таксистами в России действительно работали исключительно не выдержавшие конкуренции колдуны, то ли по какой другой причине, но едва автомобиль Фридриха совершил все повороты и выехал наконец на прямую трассу, ведущую в город, как практически тут же и попал в автомобильную катастрофу. Или, как выражаются в России — в дорожно-транспортное происшествие.

Выскочивший на шоссе сбоку, перпендикулярно общему движению, мотоцикл ударил в правое крыло двигавшегося навстречу такси легкового автомобиля. Автомобиль развернуло, и он, подминая под себя упавший на бок мотоцикл, а также обоих его седоков, вылетел на встречную полосу, где вся эта груда железа и крови образовала нечто вроде баррикады из скульптур абстракционистов. Водитель Фридриха попытался было свернуть вбок, но не успел.

Дикий скрежет тормозов сменился ещё более жутким звуком столкновения. Такси, налетев на колесо лежащего на боку мотоцикла, выбросило вверх, как на трамплине, и жёлтый автомобиль всей длиной своего не то хромированного, не то никелированного бампера врезался в лобовое стекло встречного автомобиля. Зубодробительный скрежет и треск рвущегося металла, последние судороги умирающих механизмов, тишина…