Апокалипсис every day (СИ)

Новый русский кавказской национальности хрюкнул и предложил перейти на английский. Фридрих согласился. Английский был его рабочим языком. В отличие от собеседника. Английский нового русского больше всего был похож на язык официантов в любимом месте отдыха всех новых русских. Имеются в виду Канальские, э-э, пардон, Канарские острова. Нечто вроде пиджин-инглиш со среднеазиатским акцентом. Хотя, судя по апломбу, вкладываемому в слова, говорил как минимум академик из Оксфорда и Кембриджа одновременно. А может даже, и член королевской семьи…

— Русский — это национальность. Новый русский — это профессия.

Фридрих подумал, что ослышался, поковырял в ухе и переспросил:

— Новый русский есть профессия?

— Иес, — ответил новый русский. — Новый русский это тот, кто делает деньги.

— Негр тоже может быть новым русским?

— Иес, — ответил новый русский. — Если негр делает много денег в России, он тоже новый русский. Это не имеет значения. Были бы деньги.

— А русские? — спросил немец.

— Что — русские?

— А русские могут стать новыми русскими?

Пухлые, откормленные губы приоткрылись недоуменно, Выпученные глаза остановились, припоминая. После недолгой паузы двойные подбородки отрицательно колыхнулись из стороны в сторону.

— Нэ помню таких… Нэт, могут, наверное. Что может русский? Так только работать. А власть сейчас у того, у кого много денег. А деньги умеем делать только мы, новые русские. И нам сейчас здесь принадлежит всё. И Россия, и русские.

Чрезвычайно довольный собой новый русский свысока взглянул на немца и грузно развернулся в сторону костра. Шевельнул выпученными глазами, остановил их на фигуре человека в камуфляже, согнувшегося над жарившимся мясом и громко, по-английски, чтобы немец слышал и понимал, крикнул:

— Иди сюда!

Русский подошёл, вытирая ладони бумажной салфеткой. Остановился.

Новый русский вынул из нагрудного кармана банкноту в сто долларов.

— Хочешь заработать сто баксов?

— Ну, — ответил человек в камуфляже.

— Поцелуй мне ботинок!

Русский скосил глаза на Фридриха. Немец глядел во все глаза. Он видел, как склоняется спина потомков победителей Наполеона и Гитлера, как опускается голова соотечественника первого космонавта планеты. Перед могуществом доллара. Перед новым русским.

А потом русский выпрямился, а живот нового русского оказался вспоротым снизу доверху. Откуда появился нож, Фридрих не понял. Он неотрывно глядел в спокойное лицо белобрысого парня, равнодушно глядевшего в слезящиеся глаза умирающего.

— Не брат ты мне, гнида черножопая, — спокойно сказал русский.

Не вытирая, сложил нож, положил в карман. Потом подошёл в джипу, сел в него и уехал. Фридрих перевёл взгляд на вывалившиеся внутренности умершего, вздохнул и вынул сотовый телефон. Он помнил инструкции полковника Мороза: что надо делать при внезапном обнаружении трупа. У настоящего немца дисциплина — в крови.

24

Приехавшие милиционеры в количестве двух человек не торопясь обошли вокруг трупа, осмотрительно стараясь не наступить на вывалившиеся кишки нового русского. Затем, всё так же не спеша, обыскали покойного, сняли с его шеи золотую цепь в мизинец толщиной, с руки часы, с пальца перстень. Из карманов — сотовый телефон, пачку перетянутых резинкой стодолларовых купюр.

Окончив обыск, присели на корточках перед накрытой скатертью и принялись за еду. Открыли бутылку водки, выпили по пластиковому стакану, закусили. Съели готовые порции шашлыка: зажаренное на палочках мясо с луком и помидорами. Сыто отрыгивали, ковыряли в зубах деревянными спичками. Всё молча.

Затем вытерли руки бумажными салфетками, подняли глаза на Фридриха, так и не вставшего со своего места. Нет, вид трупа давно уже не вызывал у него никаких эмоций. Но аромат жареного мяса неведомыми путями пробудил его память. И сейчас, когда глаза немца невидяще уставились в пространство над телом нового русского, перед внутренним взором Фридриха застыла в деталях картина прошлого: огонь погребального костра для его семьи…

— Ну чё, — сказал один из милиционеров, с худым и хищным лицом. — Так и будем в молчанку играть?

— Да, — качнул головой второй, постарше, оттопыривая изнутри языком щёки. — Сознаваться надо. Застали на месте преступления, руки вон в крови до сих пор…

Худой поднялся с корточек, сделал шаг и внезапно дёрнул Фридриха за волосы. Немец вскрикнул, подался вперёд — больно! — потерял равновесие и упал на убитого. Кисти рук скользнули по вывалившимся внутренностям, запачкались.

— Вот, — удовлетворённо кивнул старший, вынул сигареты, закурил. Выдохнул дым прямо в лицо севшему на место немцу. По-прежнему не поднимаясь с корточек, лениво прищурился:

— Ну, так как, сам признанку накатаешь, или помочь придётся?

Фридрих не понимал сказанного. Его знание русского языка было слишком слабым. Но он понимал, в чём дело, он пытался сказать, что это не он, что он только позвонил, вызвал представителей закона… Но изо рта его, перепутавшего и русский, и английский, и родной язык, вырвалось только какое-то невразумительное мычание.