Аплодисменты

Но как парадоксальна актерская природа! Вы даже представить себе не можете, о чем я думала в тот жуткий час. Это трудно представить. Я думала о своей реснице. Что мне с ней делать? Если ее снять — значит, раскрыть секрет, что она приклеена. Это стыдно и неловко. Нахально же снять обе ресницы, этого я просто не могла. Нахальство мне было несвойственно. Можно было получить вслед пару анекдотов: «Пришла к министру культуры с наклеенными ресницами, а они возьми и отклейся». А может, и того хлеще: «Пришла артисточка к самому министру культуры и для начала сняла с себя ресницы». Важна ведь только одна деталь. А дальше пошло и поехало. Глупые мысли. Но именно они меня в тот момент занимали. В этой глупой простоте и была будущая драма. Вызывали меня на всякие общественные ковры еще и еще раз. И стояла я около министра, опустив голову, на одной из тогдашних коллегий министерства. На этих коллегиях присутствовали все самые ведущие наши великие кинематографисты. Сидел и мой учитель. И директор студии «Мосфильм», который и открыл меня в кино. Все сидели, опустив головы. Та коллегия была по поводу поведения артистов, перечисленных в статье. Меня поставили в центр зала. У министерского стола. Чтобы была видна всем. А я думала: только бы не заплакать. Наверное, надо было привыкать. Рушились иллюзии. Начинали бродить сомнения. А подлинно жизненные драмы и начинаются с крушения иллюзий. С разочарования. Взяла себе за правило — никогда не ходить ни на какие приемы в иностранные посольства. Несколько исключений сделала в последнее перестроечное время. Но все как-то неловко, хочется скорее домой. Самое интересное, что вынесла из этого, давнего фестиваля молодежи и студентов — слова молодого лидера, совсем мальчишки. Он мне показался человеком не из моей жизни. Из жизни другой. Незнакомой, неродной и пугающей. Когда его спросили, что для вас главное в жизни? Он спокойно и твердо сказал: «Индепенденс». Этого слова мы в школе не проходили. Слово это я запомнила и прочла в словаре: «Независимость». И еще больше удивилась. А зачем она ему, эта независимость? Вот мне она совсем не нужна…

С крушений иллюзий, с разочарования началась моя борьба за свою независимость. За свой «индепенденс» я борюсь всю жизнь. Я так устроила свою жизнь, и личную, и профессиональную, что никогда не была в подчинении. Только по Любви. Только по Уважению. Только преклоняясь перед талантом. Это воспиталось и пришло не само собой — это пришло оттуда, из тех лет. И не случись бы в моей судьбе тех перипетий, кто знает, как бы оно и что бы… И вообще, какой бы я стала. Да и заиграла бы я драматические роли? И вообще, имела бы право занимать этим рассказом ваше внимание, милые, уважаемые зрители? Просто я понимаю состояние тех людей, кто живет, имея в душе тайную тяжесть. Как ни прекрасна жизнь и красоты вокруг, все они очень мало стоят, если есть тяжесть внутри. В самой высокой точке радости, когда жаждешь: остановись, мгновение! — эта тяжесть берет свое и определяет истинное отношение человека ко всем и всему вокруг.

В общем, итак, наконец… Что еще говорят в таких случаях? Короче, к чему весь этот балет? Мой слабый эзоповский язык десятилетней давности, когда вышли «Аплодисменты» со второй частью «Здравствуй, Москва!», нашел лишь беспомощные слова: «Какие-то силы, где-то там, хотят растоптать…» Все было так зашифровано. Только я одна, наедине с собой, понимала, о каких силах шла речь. Время меняется, многое разрешает и многое оставляет позади. Но все равно ту фразу изменить не смогла. Да и не желала. «Хотелось жить! Теперь меня поражает, какая же это была сила, бьющая через край! Когда это разрывает тебя — ты не задумываешься, какие силы где-то там хотят растоптать твое желание радоваться жизни».

♣