Аплодисменты

И вот… Как-то февральским, а может, мартовским вечерочком все того же 1973‑го я играю в театре все ту же безрадостную «Дурочку». В антракте за кулисы ко мне влетает второй режиссер с «Ленфильма» – человек живой, артистичный, с острым умом, легкий в общении, мгновенно ориентирующийся в любой обстановке. В общем, образ стопроцентного, незаменимого кинематографиста. И фамилия красноречивая – Беглов, Геннадий Беглов.

– Мадам, привет! Лихо пляшете, народ ликует… м‑да… Скоро пожалуйте на родную студию-с? О! Это хорошо, хорошо… м‑да… Мадам, а вы не хотели бы сыграть в фильме о‑у лу-ю‑бви?

И в моей голове с ходу засела мелодия из фильма «Мужчина и женщина». И вот я уже танцую с каким-то загадочным мужчиной в усах и бакенбардах. Вокруг тесно прижавшиеся пары. Плывет сладкая музыка. Все млеет и слабеет под напором любви, моря, шампанского и одурманивающего зноя… Ну кто же не мечтает сыграть в фильме о любви? Наивный вопрос. «Ген, оставь сценарий». Он как-то странно засуетился, еще раз недвусмысленно бросил взгляд на мою коротенькую юбочку девочки-дурочки: «О, мадам!» Что-то потрогал на моем столике с гримерными штучками, попрыгал на месте, попел мелодию дурочки, только что слышанную в зале… «М‑да… Вот когда придешь в «Открытую книжку»… будет тебе и сценарий. Роль – на унос! Публика будет рыдать и плакать! Целую, мадам!» И он исчез. Не давать волю фантазии до наступления ясности, что шлагбаум открыт! Мелодия любви смолкла. И я пошла во второй акт перевоплощаться из дурочки в хитромудрую девицу.

«Для этой сцены я тебе еще больше разведу глаза, пусть они падают по бокам, а? И брови домиком, здесь же у нее горечь, которую ты скрываешь, ты веселая, а эта деталь в контрасте, это хорошо, так… – говорила гример Людмила Елисеева. – Да, да, наперекор привычной выдержке и веселью пусть в лице сквозит намек на гримасу душевного страдания. Это то, что надо». В такие минуты для нее на свете ничего не существовало – ни дома, ни любимейшего сыночка Павлушеньки, ни самых интересных событий в жизни студии. Вот гример! Работала она тоже не по традиции. Иногда начинала с прически, иногда с глаз. А иногда «сделает пол-лица», посмотрит на разные половинки и начинает вторую часть подстраивать под первую. Такие самобытные, талантливые люди – как возбуждают они желание жить, работать! В фильме «Открытая книга» у меня один из самых интересных гримов, который во многом продиктовал именно это решение характера и поведения Глафиры.