Аплодисменты

Влюбленная в Жанетт и Эдди (как мы, девочки, между собой называли американских кинозвезд), одуревшая от музыки, я решила поделиться своей переполненностью с мамой и папой. С мамой и папой. Вы заметили? В четырнадцать-пятнадцать лет мне стала ближе мама. Мы с полуслова понимали друг друга. У нее прекрасное чувство юмора. Тогда я уже поняла, что мой папа «не сахар». Я все явственнее слышала его речь, видела его необразованность. В общем, это был как раз тот период, когда мне было стыдно за него. Тогда-то я и расспрашивала маму: как такое могло случиться, что она вышла за него замуж?..

Я над ним тихонько подсмеивалась, слегка копировала и передразнивала. Но «тихонько» и «слегка». Потому что боялась его. А если честно, то единственный человек, которого я боялась в жизни, – так это мой папа. Боялась по-разному. В детстве – за то, что он, не дай бог, маму будет любить больше, чем меня. В 14–15 лет боялась сказать что-то резкое о его недостатках. А уже потом боялась – вдруг кто-то его обидит! Или что-то с ним случится, и ему будет больно.

Итак, мы с мамой и папой пошли на «Спринг тайм».

Титр «Фильм взят в качестве трофея» шел в полнейшей тишине. Шел долго, чтобы все успели прочесть. Титры с названием фильма, с фамилиями актеров, сопровождающиеся бравурной музыкальной увертюрой, были отрезаны, но не совсем, потому что с конца музыкальной увертюры начиналось действие фильма. Неожиданно из тишины на экран сиреной врывалась музыка – как если бы кто-то небрежно поставил пластинку, и иголка, проехавшись до самой середины, остановилась. На самом крещендо! В этом месте зал вздрагивал.

– А мамыньки! Чего они так глушать? Лель?

Все! Началось! Я тут же пересела к маме. На экране замелькали субтитры.

– Лель, што он щас сказал?

– Что он ее любит.

– А она?

– Что у нее муж, но она тоже его любит.

– Ить ты, якая порхавка (поганка)!

– Да ты смотри, Марк, смотри, тут все о любви.

Рядом люди зашикали. Я думала, лопну от негодования и раздражения. Моя любимая картина, любимая музыка, любимая актриса. Скорее бы конец, скорее. Ну как мама терпит? Я не могу, не могу… И любимый мой дуэт меня уже не волновал.

Домой мы шли – я впереди, они сзади. О чем родители шептались, я не слушала. Я не хотела ни есть, ни спать – ничего.